Премьерой спектакля «Анна Каренина 2» открыл сезон Русский драматический театр. Изначальная сомнительность названия усугублена определением: «Новая классика нового времени».
Поди ж ты, новая классика! Правда, нового времени – это, видимо, для имеющих весьма смутное представление о просто классике. Короче, даешь Шишкина вместо Пушкина! То есть Толстого Льва Николаевича. Хотя - какая разница? У Пушкина тоже есть проза, настоятельно требующая продолжения и терпеливо – классика, что ей сделается! - ждущая своего часа.
Вне всяких сомнений, спектакль «Анна Каренина 2» будут ругать изо всех сил, причем критики и зрители проявят редкое единодушие. Явление, замечу, довольно редкое в театральной практике: как правило, раздражающий критиков броский кич нравится публике, которая, в свою очередь, ни за что не хочет смириться с зеленой тоской каких-нибудь сценических экзерсисов, из которой критики способны извлечь зерно, якобы поразившее их художественное воображение. Но тут сошлось: пока три битых часа за вычетом антракта публика изнывает от скуки, любой мало-мальски грамотный рецензент может резвиться в свое удовольствие, впившись в горло приглашенному из Москвы авторскому коллективу. Нет, художника Михаила Молочникова, скорее всего, похвалят, дескать, малыми средствами создал большой образ. Про режиссера Владимира Епифанцева нам заранее растолковали с помощью всех мыслимых средств массовой информации: авангардист, но в данном случае предпочел реалистическую манеру. Больше всех, видимо, достанется вернувшему жизнь известной толстовской героине, тем не менее, лишив ее руки, ноги и глаза, драматургу Олегу Шишкину, скромно поименованному в программке как автор пьесы. Меж тем лично у меня наибольшее недоумение вызвала эта самая программка, которую на протяжении всего действия – времени навалом, надо же чем-то его занять! – внимательно изучала.
Будь спектакль поживее, вряд ли минут через двадцать у нормального зрителя, к каковым себя причисляю, родилось неукротимое желание узнать, какое сценическое время отвела бедняжке Анне московская реанимационная бригада. Но вопреки нечеловеческим стараниям артиста Евгения Гайчука толково донести до нас всю гамму чувств Каренина – то, что осталось от неверной жены, теперь во власти брошенного мужа, – сдвинуть действие с мертвой точки ему точно не под силу. Скрупулезное исследование программки в поисках ответа на вопрос, сколь долгой будет эта мука, не дало ровным счетом никакого результата: об этом – ни слова, ни цифры. Сказано, что - драма, сказано, что «автор не ставил перед собой задачу рассмешить или повеселить публику». Кстати, актерам Илье Нартову и Херардо Контрерасу, видимо, вопреки авторской воле, это прекрасно удалось, правда, очень не надолго, а жаль! Сказано в программке и про «новую мораль, обусловленную появлением паровоза и телеграфа» - привет от школьного сочинения: рядом с Анной Карениной, можно поставить только паровоз. Занятного в тексте достаточно, вплоть до многозначительной сентенции: «Анна осталась Анной». А кем она, спрашивается, должна была остаться, если вопреки ошибочным предположениям некоторой части публики (сбила с толку реклама) - мол, действие перенесено в наше время - сюжет пьесы «Анна Каренина 2» становится прямым следствием столкновения классической героини с паровозом? А вот необходимого для любой театральной программки сообщения: драма (или что там еще) в 2-х действиях, спектакль идет столько-то часов и столько-то минут, о чем, как правило, сообщает каждый уважающий себя профессиональный театр, - здесь нет. Но коль уж речь о профессионализме, то профессиональному драматургу должно быть известно, что продолжение романа Льва Толстого «Анна Каренина» может написать лишь один человек – Лев Толстой. А профессиональный режиссер, будь он даже тяготеющим к реалистическим решениям авангардистом, вряд ли отважится решать эпизод кормления искалеченной паровозом героини позапрошлого века в жанре «допрос партизанки». Навязчивые ассоциации с самодеятельностью вызывает и главная героиня – примерно так в одном народном театре довольно бойкая аптекарша играла Катерину в «Грозе». Венчают же ассоциативный ряд выражения благодарности на последней странице программки - завлиту, звукорежиссеру, завпосту и прочим техническим службам: по всей вероятности, штатные сотрудники театра в данном случае работали на общественных началах. Тогда почему этой самодеятельной «Анной Карениной 2» был открыт новый театральный сезон? Да и название, если на то уж пошло, неточное, ибо вышеупомянутая реанимационная бригада дважды нещадно эксплуатирует классику – не только роман Льва Толстого, но и его экранизацию с Татьяной Самойловой в заглавной роли. В связи с чем предлагается переименовать постановку в «Анну Каренину 3».
На этом фоне особенно трогательным выглядит откровение, которым режиссер поделился с нами со страниц все той же программки: «Мне кажется, что я разгадал тайну женской души. Она заключена в последней мизансцене этой чарующей трагедии. Там перед вами откроется бездна…» Чем же увенчана в финале эта чарующая – Анна с протезами руки, ноги и глаза, невменяемый паралитик Вронский, прибитый насмерть телеграфным столбом Левин – трагедия? Персонажи спектакля, впервые в своей жизни увидев кино, в испуге бросаются врассыпную от летящего на них паровоза, и только калека Анна возносится к колосникам. Свежий образ, что и говорить.
