Процесс замены сидельцев на чиновничьих должностях идет полным ходом. Точное число новобранцев подсчитать трудно. Тут с писателем Олевом Ремсу можно вполне согласиться. Первое — откуда начинать считать? Задает он вопрос в газете Postimees. То ли сверху — с министров-канцлеров-советников, то ли с фундамента — с рядовых чиновников с поношенными портфелями, ездящих на работу троллейбусами?
С большой долей вероятности сказать можно одно: новички, в основном, центристы и реформисты, их родственники, кавалеры и т.д. Новые назначения, о которых сообщает печать, к изумлению читающей публики, лишь вершина айсберга. Только успевай удивляться занятости жен высокопоставленных госслужащих, дочерей, их бойфрендов важными государственными и городскими проблемами.
Тем, что должности стали у нас партийным товаром, никого уже не удивишь. Газетные полосы читательских писем уже не полыхают гневом и возмущением от корпоративности и кумовства при раздаче ответственных постов. Это не от покорности и привычки, а от полной растерянности людей перед беспрецедентным натиском партеизации всего и вся вокруг, в истоках которой совковое стремление быть как можно ближе к государственной кормушке.
На какие только ухищрения не идут партии, наращивая свое членство в преддверии осенних выборов — без ведома людей включают их имена в свои списки, прикармливают новобранцев посулами денежных должностей, земельных наделов под весеннюю посадку картофеля... Фантазия безгранична.
Волостная власть меняет парториентацию в надежде на финансовые щедроты от нового коалиционного центра. Перебежчиков из партии в партию не счесть. Ради должности готовы идти под любым флагом. И задается писатель Ремсу вопросом: а как прежде-то было? И приходят ему на ум времена феодальные, а потом проклятые советские. Первые — с их королевскими раздачами земель слугам за верность, вторые — с их прикармливанием от партийного распределителя.
Если бы писатель обратился к временам довоенной Эстонской Республики и сугубо отечественным традициям по части государственных служб и чиновничьей занятости, то мог бы поярче высветить нынешние изъяны.
Достаточно в полглаза пробежать, к примеру, закон об организации правительства и министерств республики, принятый Рийгикогу 19 марта 1929 года, чтобы обнаружить там любопытный четвертый параграф, требующий от членов правительства, чтобы никто из них не был заподозрен в каких бы то ни было сторонних коммерческих интересах, не приведи Бог, состоял в совете или правлении организации с коммерческим уклоном. Более того, как вспоминают здравствующие ныне старожилы, в те времена строго было наказано: на государственной службе может состоять только один из членов семьи. Что неукоснительно соблюдалось. Госслужащий означало тогда, прежде всего, ответственность в делах и словах.
Ныне же слово «ответственность» лишь демагогический прием, рассчитанный на непритязательность и доверчивость публики.
Казалось, ушла демагогия в прошлое, увенчанная своебразным печатным памятником с названием «Эффективность коммуникативных процессов», созданным усилиями сотрудников социологической лаборатории ТГУ. Труд этот содержал свод демагогических приемов, бывших в ходу у советских лидеров, стремящихся удержаться на плаву. В годы перестройки он был опубликован в журнале «Радуга» под заголовком «Этика управления и власти» и пользовался бешеной популярностью.
Похоже, подошло время освежить в памяти правила той «этики», поскольку, оказывается, жива старушка. О ней в газете Eesti Paevaleht пишет Юло Вооглайд, приводя свежие примеры, когда вместо обсуждения резкого повышения тарифов на электроэнергию в печать сбрасывались публикации о том, как дни и ночи напролет вместе с министром и без министра шло обсуждение снижения повышения. И многие были просто счастливы тем, что тарифы поднялись не так высоко, как поначалу заявляли.
Демагогия и сегодня успешно служит тем, кто сам мало на что способен. Такие больше других говорят о том, что не могут остальные, как не умеют сосредоточиться, не хотят учиться, создавать условия для выдвижения способных. Очернение — один из сотен приемов, сохранившийся с древнейших времен и широко используемый для того, чтобы произвести впечатление на окружающих. Видали ли мы депутата или чиновника, искренне признающегося в собственной неспособности принять решение в силу некомпетентности в каком-то вопросе и потому решившего занятьтся чем-то другим?
Как только человек заступает в должность, дающую право действовать, но не требующую ответственности, любые разговоры о компетентности будут бесполезны. Чтобы удержаться, он подбирает окружение себе под стать или даже еще глупей, гарантирующее, что босса поддержит при любых обстоятельствах.
Демагогия — набор приемов, чтобы заморочить людей. К ней все чаще прибегают наши политики и чиновники, чтобы удержать свои позиции. Это система искажений, позволяющая скрыть истинные мотивы действий, превратить средство в цель, создать абсурд, от которого остальные теряют надежду, любовь, а вместо чувства уверенности порождающая страх и сомнения. Участие в принятии решений тех, кто не способен видеть связи, изменения, различать важное и пустяки, аморально вне зависимости от административных прав и высоты их должностного положения над уровнем моря. Так считает профессор Юло Вооглайд.
