Юрий Гальцев: «Хочу дарить желанный смех!»

Согласитесь, каждому хочется, чтобы на Новый год к нему пришел добрый и веселый человек. И вот сегодня у нас в гостях замечательный артист, наш любимый клоун Юрий ГАЛЬЦЕВ. С ним беседует Элла АГРАНОВСКАЯ.

Как на зебру ни взгляни, по форме она лошадь

- Давным-давно в одном из наших интервью великий артист Юрий Никулин сказал: «Цирк на сцене – как русалка на песке». Судя по всему, вы придерживаетесь другой точки зрения?

- Цирк на сцене – как русалка на песке? Здорово сказано! (Смеется.) Это в том смысле, что цирк непременно должен быть на арене? В общем, если это сказал Юрий Владимирович, то все правильно. Хотя на самом деле по-разному бывает. В одном сибирском городе мы однажды выступали с эстрадным шоу в помещении цирка. И это было похлеще той «русалки»: вокруг кукарекали петухи, ржали лошади, и в придачу воздух был забит какими-то микробами, отчего наши артисты постоянно чихали. А потом, круговая арена, я-то к ней привычен, а ребята не знали, куда повернуться. Все плакали, чихали, метались – это было незабываемое зрелище! Кстати, вы не помните, Юрий Владимирович имел в виду что-то конкретное?

- Да, конечно! Он вспоминал один очень торжественный вечер в ЦДРИ, на который пришла нарядно одетая публика, в смокингах, вечерних туалетах, и начался концерт, и на сцену вышли клоуны, и стали как-то неуместно обливаться водой.

- Что-то похожее было у нас в Швейцарии: в зале фешенебельная публика, тончайшие ароматы духов, а артисты обряжены черт-те во что, один даже был в подгузниках. По-моему, это нормально, это так и должно быть, надо только правильно к этому относиться. Одна маленькая девочка мне сказала: «Знаешь, дядя Юра, вот зебра, она для белого человека – белая лошадь с черными полосками, а для черного человека - черная лощадь с белыми полосками. Но это ерунда! По форме-то она все равно лошадь!» Понимаете? Не важно, как она будет раскрашена, по форме – лошадь. Так и цирк. Убежден, что действо нашего коллектива выставлять на арену неуместно, это будет полный провал. Я один мог бы там существовать, а ребята – нет, это все-таки театральная школа, театральное поведение, театральное существование, кабаре, эстрада с элементами фарса, не знаю, как назвать, - и хотя нет четвертой стены, как у драматических артистов, но стенка сзади обязательно должна быть, а не вкруговую, как в цирке.

Слухи – лучшая реклама

- А что вы делаете, если публика не смеется? Или такого не бывает?

- Наверное, бывает. Что же, тогда обвиняю в этом самого себя.

- Это потом, а в процессе?

- Ну, такого, чтобы вообще тишина, наверное, и не было, из тысячи человек, ну, хоть пара должна улыбнуться, ну, подставные утки, что ли…

- А есть?

- У меня нет. (Смеется.) Но вообще в разных городах публика очень по-разному реагирует.

- И зал всегда полон?

- Тоже по-разному. Вот мы были на Дальнем Востоке, везде сплошные аншлаги, а в городе Большой Камень, зал на 800 мест, за день до концерта продано меньше 200 билетов. Зарплату семь месяцев не платят, вот и нет у людей денег! Организаторы концерта предложили: давай туда не поедем, отменим концерт. Ну, как такое возможно! Люди же не виноваты в том, что власти их обманывают! Поедем! Когда приехали, я попросил администраторов пустить бесплатно бабушек, дедушек, моряков, остальным продать билеты за символическую сумму, а тех, кто купил заранее, рассадить на лучшие места. Зал был забит битком, и принимали нас так, что просто слов нет. Прощались, будто родня собралась, народ плакал, мы тоже… Я сам человек очень впечатлительный. К тому же хорошо знаю: слухи - самая лучшая реклама в этой жизни. И люди, которым понравилось, непременно расскажут об этом другим, как у нас не раз бывало, не только дома, в России, но и за границей. Бывает, на первом спектакле народу – раз, два – и обчелся, а на втором уже – обвал. И все благодаря слухам, они очень быстро расходятся.

- Из Питера в Москву не собираетесь?

- В Москве довольно часто выступаю, а навсегда никогда не уеду! Не потому, что где родился, там и пригодился, просто не всем же жить в Москве. Конечно, все туда стремятся, но ведь в Новосибирске, в Челябинске, в Екатеринбурге тоже кому-то надо играть. А если все актеры уедут в Москву, кто там будет публику веселить, поднимать настроение? А потом, ты ведь не отдал себя театральной жизни исключительно затем, чтобы парить в небесах, надо иметь какую-то опору под ногами, надо же знать, кому принадлежишь, ну, так, по большому счету.

«Если я сам улыбаюсь…»

- Сочиняет для вас определенный круг авторов?

- В основном, все я со своими ребятами, собственными силами. Не потому, что чужое не смешно – не ложится! Вот не ложится на меня – и все. Как костюм, бывает, классный, фирменный, дорогой, а наденешь - не твой. А в ватнике хорошо. И не могу я этому найти объяснение. Вот даже какие-то там фуськи-дрюськи придумаешь, положишь на какой-то речитатив - не говорю, что это номера, но они ближе, и я знаю: если я сам улыбаюсь, то, значит, будет улыбаться публика.

- Специальным анализом природы смеха никогда не занимались? Ведь бывает же так: человек на вас смотрит, слушает, и в глубине души ему интересно, и внутренняя смеховая реакция идет бурно, а реагировать внешне он не умеет, попросту говоря, ржать не умеет...

- Есть такое. Но ведь это же чувствуется всегда. Лица-то в зале видишь! Лично у меня другое бывает: Господи, вот бы запомнить, что я сейчас сделал, ну ведь здорово, вот бы потом повторить! И если бы из этих моментов потом сложился весь спектакль, это было бы то, о чем я мечтал всю жизнь! Нет, не удержать! Все равно забываешь, не уловить эти моменты. Или: иногда выходишь отдохнувший, выспавшийся, и все вроде у тебя нормально, но включается какой-то тормоз - и ничего с этим не поделаешь. А иногда и тяжело, и после съемок, и съемки были ночные, и организованы плохо, и думаешь, ну, поскорее бы все закончилось, а тут еще концерт – выходишь! ха, народ! - и у тебя открывается второе дыхание, какое счастье! С одной стороны, конечно, актер – это ремесленник, просто одному от природы дается больше, а другому меньше, один репетирует днем и ночью, выходит – все вроде нормально, но не более того, а второй ничего вроде такого особенного на сцене не делает, а все получается. Конечно, за этим стоит школа, какой-то опыт, но есть что-то еще. Хотите, расскажу анекдот про трагика и комика?

- Очень хочу!

Анекдот: Трагик куда-то уезжает и просит комика сыграть вместо него в спектакле, надо выйти всего лишь с одной репликой: «Анна Ивановна скончалась». Комик соглашается, но предлагает свое: «Анна Ивановна скончалась – и слезы в три ручья». Трагик: «Прошу, не надо твоих дурацких штук, спокойно произносишь реплику!». Комик: «Хорошо-хорошо, Анна Ивановна скончалась – и волосы на голове дыбом, р-раз, торчком встают!» - «Я тебя умоляю, ничего от себя не добавляй!» - «Да ладно, понял, Анна Ивановна скончалась – и падаю в яму!»

- Понимаете, само существование на сцене комика и трагика очень различное: если у меня нет за что схватиться, за что ухватиться, то вроде как бы уже неинтересно. Просто так произносить слова на сцене уже не могу, хотя по диплому я драматический актер. Но! Знай форму и знай, на что народ пришел. Народ ведь не пришел на драматический спектакль. Люди пришли конкретно – на Юру Гальцева и его театр, чтобы улыбнуться, чтобы посмеяться. И я хочу дарить этот желанный смех.

Новогодние пожелания клоуна Юрия Гальцева читателям «МЭ»- «Субботы»

Дорогие таллиннские друзья!

Вы такие чуткие, такие внимательные, так замечательно реагируете на наши шутки, так здорово нас принимаете, так активно включаетесь в нашу игру. Вот такими счастливыми вечерами, какие были у нас в Таллинне, мы и живем. Я в восторге от вашего зрительского таланта, и мне безумно хочется продолжить наше знакомство. С удовольствием приеду к вам со своим новым спектаклем. Желаю вам улыбок, желаю добра, желаю счастья.

С Новым годом!