Родным 30-летнего Никиты Сурина было особенно тяжело оттого, что, потеряв своего сына, мужа и брата, они даже не смогли его по-человечески похоронить. И вообще долго не знали, какова судьба исчезнувшего Никиты. Уехал ли он, обидевшись на что-то, или стал чьей-то жертвой?
А счастье мигом пронеслось...
Никита Сурин работал в Таллинне строителем. Конечно, сами стройки и фирмы менялись, приходилось оставлять обжитые места и привыкать к новому. Четырежды начиная с 1994 года работяге довелось уезжать из столицы, искать работу в уездах. Там, как и в Таллинне, платили неплохие деньги. Для Никиты Сурина это стало особенно актуально, когда он, расставшись с друзьями-холостяками, решился на женитьбу.
Его жене хватало ума не капризничать и не устраивать скандалов по поводу недельных отсутствий мужа. Она понимала, что плюс заключался в том, что семья не сидит впроголодь, не живет, как многие из знакомых, только взаймы.
Родились дети — сразу двойня. Их появление заставило молодого отца вернуться в Таллинн — на строительство здания под офисы в самом центре города.
Хозяин возводимого комплекса хоть и строго подходил к отбору кадров, однако не особенно пристально всматривался в татуировки обращавшихся за работой мужиков. В результате в бригаде рядом с Никитой появилось несколько ранее судимых.
Сурин старался держаться со всеми приветливо и ровно, но быстро убедился, что с подобной публикой этого не всегда можно достичь. Были, конечно, просто откровенные трудяги, которые радовались, что их вообще приняли на службу после долгих и безрезультатных хождений по фирмам и стояния в очереди на бирже труда...
Но несколько человек в бригаде вечно мутили воду: напьются и тут же начинают строить планы, как бы у хозяина банку краски умыкнуть или другие стройматериалы загнать налево за пару пузырей водки.
Пытались и Никиту втянуть в свои делишки. Тот хозяину не доносил, но и с ворами в долю не шел.
Единственным, кто защищал Сурина, был штукатур Николай Ледявин, тоже в прошлом зэк, но вроде не злой парень. Правда, пил Николай по-черному. Сложно сказать, можно ли было назвать эти отношения дружбой, но все замечали: Никиту Сурина перестали трогать, втягивать в сомнительные махинации.
Вскоре хозяин провел ревизию завезенного на стройплощадку и сразу вычислил недостачу. Начались разборки, которые, пожалуй, не коснулись напрямую только Никиты Сурина и Николая Ледявина. Их оставили работать, остальных выгнали. Сказали: обойдемся без полиции, но таких трудяг нам не надо, они дороже самого объекта обходятся...
Отметить небывалое везение (директор не раз предупреждал, что в случае чего выгонит всех до единого) пришли к Никите домой. Ледявину очень понравилось все, чего у него никогда не было: квартира уютная, ужин из чистой посуды.
Последние три года они стали с Никитой Суриным не разлей вода. И все бы ничего, если бы не одно наблюдение Никитиной жены: новый друг все реже пьет в одиночестве, теперь и муж составляет ему компанию.
Она долго молчала, довольствуясь тем, что, напившись, супруг не становился агрессивным, не устраивал в доме скандалов. Но в целом женщину тревожило такое положение дел, и она даже попыталась поговорить с Никитой. Тот в ответ отшутился:
— Не по бабам же мы ходим. Сидим в гараже. Это все видят.
Где тот гараж, жена не знала и Никиту там искать не могла. Даже когда муж исчез, она никак не думала, что рядом с этим таинственным гаражом находится его могила.
Глубокие корни обиды
В тот апрельский день Сурин получил премию. Хозяин расщедрился и решил поощрить самых отличившихся. Николай Ледявин в это число не вошел и смертельно обиделся, причем, что странно, не на босса, а на Никиту.
Сурин разозлился, проявив характер:
— Ты считаешь, что я тебе должен? Хватит того, сколько я с тобой пропиваю, да и тебе еще материально помогаю. Долгов же ты отдавать не привык!
Если бы знать, до чего глубоко засядет обида в Николае, как долго он станет копить ее и как неожиданно все прорвется наружу!
Через пару недель он увидит, как Никита возвращается домой. Он уже почти пересек свой двор и подошел к подъезду. Ледявин же сидел со знакомыми на лавочке. Все пили пиво, купленное в киоске на трамвайной остановке. Николай окликнул друга, и тот подошел к лавочке.
Потом следствие определит всех свидетелей этого короткого разговора, но вот беда: парни пребывали в таком состоянии, что никто толком не запомнил Никиту. Им покажут его фотографии разных лет, скажут, что человек пропал без вести, попросят помочь хоть чем-то, но...
Если бы хоть кто-то из свидетелей подтвердил, что именно Никита Сурин в тот вечер ушел со двора вместе с Николаем Ледявиным, может, и расследование сдвинулось бы с места.
Никто не знал, что случилось дальше, когда фигуры двух знакомых скрылись за углом соседнего дома.
Довод в оправдание
Никита сам предложил Николаю помириться, забыть все недоразумения. Ледявин вроде согласился, но потребовал, чтобы Сурин подкрепил примирение бутылкой спиртного. Николай отчетливо увидел, что друг достал из кармана несколько купюр — часть зарплаты — и протянул ему одну бумажку.
Пить с Ледявиным он все-таки отказался, объясняя это неизбежным скандалом дома. Тем не менее Николаю удалось настоять на том, чтобы вместе минут тридцать посидеть в гараже. В конце концов о мире здесь уже не могло быть и речи: мужики разругались. Ледявин вытащил из кармана Никиты оставшиеся деньги, и началась драка. Через несколько часов эта ссора окончилась трагически. Но в «перерыве» друзья расставались на время: Сурин уходил из гаража за сигаретами.
Зачем он вернулся, так и осталось невыясненным. Равно как внятно не прозвучал мотив убийства, совершенного Ледявиным.
Но дело было сделано: без свидетелей, уже поздним вечером, когда из соседних гаражей все ушли, заново разгорелись страсти между бывшими друзьями. Николай схватил веревку и попытался ею задушить Никиту. Но последний так сопротивлялся, что веревка порвалась.
Он, может быть, и одолел бы Ледявина или хотя бы убежал, но неудачно встал ногой на что-то скользкое и, падая, ударился об верстак. Никита на несколько секунд от удара потерял сознание, и тут уж Ледявин, объективно более слабый физически человек, мог делать с ним все, что угодно. Он довел свой замысел до конца, обвязав шею Никиты электрическим проводом. Через год, когда Николай не выдержит и придет к следователю с явкой с повинной, он будет усердно креститься и клясться, что убивать не хотел. Только помучать.
Он уверял, что Никита еще дышал и под проводом, значит, «умер от чего-то другого». Конечно, это был не довод в оправдание... Особенно, если учесть все последующие действия преступника.
Сбросив тело Никиты в яму за гаражом, оставшуюся после строительства гаражного кооператива, Ледявин засыпал ее сверху мусором и землей. Пару дней он жил по своему привычному расписанию: пил после работы. Но потом сильно испугался, что труп найдут. Мало ли: вдруг кому-либо из соседей понадобится пройтись вокруг гаражей. К тому же на улице сильно потеплело, и следовало бы ожидать запаха разлагающегося в яме трупа.
Решение пришло мгновенно: в гараже хранились два мешка щебенки для подъездной площадки к боксу. Их-то Николай и высыпал сверху «могилки» Никиты Сурина, добавив землицы.
На следующий день ему пришлось возиться с землей на стройке, и там ему стало плохо. Все решили, что Николай перепил вечером, хотя как раз вчера-то он не взял в рот ни капли...
Ровно год с небольшими интервалами он вместе с другими отвечал на вопросы следователей, что не знает о судьбе Никиты Сурина ровным счетом ничего. Каждый раз вздрагивал, когда слышал про похожие преступления.
И все-таки Ледявин не выдержал и пошел сознаваться. Он написал в явке с повинной, что совесть мучает его, не дает спокойно жить. Короткие сны если и бывают, то исключительно — кошмарные.
Никита как будто живой в этих ужасных видениях. «Он меня зовет, просит выпустить, я скоро рехнусь, наверное. Уже и водка не помогает», — писал Николай Ледявин. Свой приговор в суде он принял спокойно. Считает, что девять лет — срок справедливый. Надеется, что кошмары уйдут из его снов хотя бы в тюрьме.
