Исторический перелом в отношениях или тактический ход?
Настолько неожиданным оказался поворот в отношениях России и Запада — от холодной вежливости к горячим объятиям, — что мало кто из политологов решается однозначно ответить на вопрос: что это — исторический перелом или тактическое решение, обусловленное временным совпадением интересов?
От дипломатов порой можно услышать, что основные правила внешней политики очень просты: во-первых, надо твердо знать, чего ты хочешь, и, во-вторых, надо трезво оценивать, что тебе позволят партнеры. Так что при всем том, что вариантов действий бесконечное множество, все они лежат в рамках между «хочу» и «могу». Как считают многие российские политологи и эксперты, в 2002 год Россия вступила, уже четко определившись, чего она хочет.
Ну, а предыдущий год был щедр на события, которые позволяли соизмерить политические стремления и возможность их реализации. Приход в Белый дом команды Джорджа Буша-младшего – на фоне отголосков скандального финиша президентских выборов в США. Очередное обострение ситуации вокруг Ирака. Вооруженный конфликт в Македонии. Сдача Гаагскому трибуналу Слободана Милошевича. Антиглобалистские страсти в Гетеборге и Генуе, где проходили встречи глав государств и правительств стран Европейского союза и «большой восьмерки». Симптомы начала полномасштабной войны на Ближнем Востоке. Слом Соединенными Штатами Америки Договора по ПРО. И, наконец, сентябрьская трагедия в Нью-Йорке и Вашингтоне, за которой последовали бомбовые удары по Афганистану, возвестившие о начале тотального наступления США на международный терроризм. Все это прямо или косвенно затрагивало интересы России и требовало ее реакции.
При этом четко просматривались восточный и западный векторы российской политики. Благодаря совпадению «хочу» и «могу» очень динамично развивались, например, отношения с Китаем. С подписанием двустороннего Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве они достигли своего пика за последние 40 лет.
А на западном направлении? «Тут тоже идет диалог – с Европейским союзом. Диалог хотя и трудный, но обещающий качественные сдвиги, – говорит заместитель председателя Комитета Госдумы РФ по международным делам Константин Косачев. – Создание нового механизма сотрудничества между Россией и ЕС не только сняло бы многие российские озабоченности, которые возникают при расширении Евросоюза, но и способствовало бы более динамичному развитию отношений Европы с Китаем, Азиатским и Тихоокеанскими регионами. Россия могла бы играть роль «моста» между ними».
Вместе с тем многие российские политики отмечают, что прогресс в диалоге с ЕС мог бы быть большим, если бы не помехи, преодолеть которые пока никак не получается. Это, прежде всего, предубежденность Запада относительно экономических и политических реформ в России и его неготовность (а может быть, и нежелание) видеть в ней равноправного партнера. Вследствие чего Россия по-прежнему лишена статуса государства с рыночной экономикой и остается объектом торговой дискриминации. Причем в почти равной степени этим грешат и Европа, и США. Правда, американцы в отличие от европейцев все-таки обозначили некоторое движение вперед. С ними у России осталось меньше несогласованных пунктов по вступлению в ВТО, а президент Буш пообещал полностью отменить наконец положения американского законодательства, препятствующие нормальным торгово-экономическим связям с Россией.
Зато европейцы проявили больше доброй воли и чуткости в политических вопросах, считает авторитетный российский политолог, сотрудник Института мировой экономики и международных отношений Константин Воронов. Уловив наметившуюся в Москве тенденцию к сближению с Западом, канцлер ФРГ Герхард Шредер выступил с сенсационным заявлением о возможном «в исторической перспективе» членстве России в НАТО. Высоко оценили в Москве и предложения британского премьер-министра Тони Блэра о совершенствовании отношений НАТО-Россия вплоть до создания механизма совместного принятия решений. «При всех неизбежных оговорках ведущие европейские страны отчетливо демонстрируют заинтересованность в том, чтобы поднять взаимоотношения с Россией на более высокий уровень», – подчеркивает Воронов. Столь же очевидно и куда большее, нежели у американцев, понимание европейцами позиции Москвы по проблеме стратегической стабильности в мире. В том, что касается Договора по ПРО и планов США по развертыванию национальной противоракетной обороны, Европа оказалась ближе к России, чем к Америке. Но, увы, это не помогло спасти важнейшее соглашение, связывавшее Москву и Вашингтон на протяжении почти трех десятилетий.
Однако уведомление об одностороннем выходе США из Договора по ПРО, прозвучавшее под занавес ушедшего года, было воспринято в Москве хоть и с разочарованием, но весьма сдержанно – как «ошибка». Одна из причин такой мягкой реакции в том, что российско-американские отношения при новой администрации США, несмотря на крайне сложное начало, претерпели в дальнейшем значительную эволюцию. Серия встреч на высшем уровне, включая визит президента Владимира Путина на техасское ранчо Буша, ознаменовала настоящий прорыв, позволяющий говорить о том, что Россия и США более не враги, а партнеры. Этот дух партнерства Москва в полной мере подтвердила после 11 сентября, словом и делом поддержав США в их антитеррористической операции. Да и до этого она сделала немало для устранения из российско-американских отношений «раздражающих факторов». В результате накоплен значительный позитив, и перечеркивать его сейчас было бы неразумно. «Нынешние фактически союзнические отношения Москвы и Вашингтона в борьбе против международного терроризма надо использовать для активизации партнерства на других направлениях, – считает директор Института США и Канады Российской Академии наук Сергей Рогов. – В противном случае благоприятнейшая возможность для интеграции России в сообщество цивилизованных стран может быть упущена».
Итак, достаточны ли полученные Россией внешнеполитические «дивиденды»? Многие российские аналитики считают, что она вправе рассчитывать на большее. Как от США, так и от Запада в целом. Но создать задел на будущее ей все же определенно удалось. Так что дистанция между российским «хочу» развивать взаимовыгодное и равноправное сотрудничество с Западом и «могу» это сделать вроде бы постепенно сокращается.
