На минувшей неделе в Русском драматическом театре произошло большое событие, которое осталось сокрытым от посторонних глаз: в течение пяти дней с актерами и студийцами занимались ведущие педагоги Щукинского училища Наталья Калинина и Андрей Дрознин. Разумеется, участвовать в нашей встрече с гостями был приглашен художественный руководитель Русского театра Эдуард Томан, кстати, выпускник знаменитого Щукинского училища.
Закрытая сторона профессии
- Приятно принимать гостей?
- Замечу, дорогих гостей! А для меня лично это вообще родные люди. Для театрального зрителя технические возможности актера в определенном смысле - закрытая сторона нашей профессии. И не открою ничего нового, если скажу, что таланту научить нельзя - это дар Божий. Но талант можно развивать. И как мне кажется, это самое главное, потому что даже самый одаренный человек может не знать каких-то навыков, которые способны придать его дару большее количество граней. Так что в профессиональном отношении Наталья Иосифовна и Андрей Борисович – мои родители.
По словам Эдуарда Томана, пригласив из Москвы педагогов, руководство театра решило в обязательном порядке привлечь к занятиям студийцев хотя бы потому, что это вопрос их будущего. Что же касается актеров театра, то было решено: никого не заставлять и не принуждать.
Но мне было очень радостно, что и актеры, которые могли сказать, что всему этому уже учились, все знают и умеют, тем не менее охотно включились в этот, к сожалению, короткий учебный процесс.
Язык пора спасать
Приезд таких выдающихся педагогов, как доцент кафедры сценической речи Высшего театрального училища имени Щукина Наталья Иосифовна Калинина и профессор кафедры пластической выразительности актера Щукинского училища, профессор Гарвардского университета Андрей Борисович Дрознин, действительно стал большим событием для нашего театра, где уже давно не проводились столь серьезные профессиональные занятия. Впрочем, для всех, кто в наших широтах говорит по-русски, сегодня очень актуальна проблема правильной русской речи.
- Кстати, кроме театра, хороший русский язык услышать вживую практически негде. И если в прежние времена каким-то условным ориентиром были радио и телевидение, то сегодня в электронных средствах массовой информации языковая ситуация, увы, печальна.
Эдуард Томан: - По большому счету, ситуация просто драматическая.
Наталья Калинина: - Драматическая – это вы смягчаете – трагическая! И у нас тоже. На московском радио, на центральном телевидении так разговаривают на русском языке, что иногда думаешь: «Интересно, какой это язык? Я этого языка не знаю!» Это просто ужасно: и дикционные, и орфоэпические ошибки. Уже не говорю об интеллектуальной подготовке, но в смысле русского языка сейчас настолько страшные чисто выразительные искажения! Вот и получается: точно так же, как мы, современные люди, испортили землю, так мы испортили и язык. И нам сегодня нужно все восстанавливать - и землю, и язык. Нужно возвращать утраченные ценности, а язык ведь – огромная культурная ценность.
- Наталья Иосифовна, к вам возвращаются бывшие студенты?
- Не то слово! Они и пишут, и приезжают в гости. Мои студенты разбросаны по всему миру, так же, как и студенты Андрея Борисовича. Недавно приезжала моя бывшая студентка из Чили, в университете Сант-Яго она преподает сценическую речь.
Да и сама Наталья Иосифовна Калинина два года преподавала за рубежом: испанский язык - испанцам в Эквадоре. Потому что обладает уникальной способностью – слышать все диалекты, которые существуют не только в Эквадоре, но во всей Южной Америке. И слыша все отклонения от литературного языка, она, что называется, приводила их к общему знаменателю.
Эдуард Томан: - У Натальи Иосифовны – потрясающий слух. Конечно, когда многие годы учишь людей правильно говорить, все очень важно – техника, дыхание, но, наверное, наиболее существенную роль здесь играет слух. И вообще, это очень важный момент в театре: и режиссер должен уметь слышать, и актер должен уметь слышать все, что происходит на сцене.
- По-моему, не только на сцене.
- Да, конечно! Но что касается нашего аппарата, которым нам приходится работать, это, безусловно, самые важные вещи.
Наталья Калинина: - В Эквадоре я работала и над художественным чтением - кстати, там те же стихотворные размеры, что и у нас, только иначе называются, - ведь и в испанском языке стихи должны в театре оставаться стихами. Короче говоря, работать пришлось по всей программе сценической речи, с первого курса по четвертый, так же, как делаю это в нашем училище.
- Тогда с нашими молодыми актерами и студийцами вам должно быть проще: хоть с грехом пополам, но по-русски говорят.
- И знаете, признаюсь откровенно, что работаю здесь с большим удовольствием. Когда видишь открытые глаза и открытые сердца, когда чувствуешь, как жадно впитывают все, что ты хочешь дать, и тут же с ходу пытаются все выполнить – это приносит огромную радость. И вся энергия, которую я им отдаю, возвращается в полной мере.
С телом происходит элементарная деградация
- Андрей Борисович, как вы находите наш театр?
- К сожалению, я не видел спектакли, потому что занимаемся мы не только днем, но и по вечерам. Я видел только людей. Люди – как всюду: движутся в сторону вырождения, это нормальное состояние современного человека. И если о речи можно говорить, что она деформируется, как-то ухудшается, то с телом происходит элементарная деградация. Наша урбанизированная цивилизация полностью убивает телесность, и сейчас происходит то, что ученые называют десоматизацией, то есть потерей телесности. Это не может не сказаться на актере: он такой же человек! У нас нет специальных инкубаторов для выращивания молодых людей, которые станут актерами. Он рождается в обычной семье, идет в детский сад, потом в школу, где у него отбивают всякий интерес к движению, где физкультура стала ненужным предметом. По деревьям он не лазает, играет не в «тарзана», а в компьютерные игры. И в результате? Как только пытаешься что-то востребовать от такого тела, оно удивляется и расстраивается. И то, что я сегодня пытаюсь здесь делать, можно назвать оживлением того, что в нас заложено, припоминанием, какими качествами мы обладаем от природы: гибкость, сила, кооординированность, суставно-мышечное чувство, вестибулярный аппарат, позволяющий нам понять, в каких отношениях находимся с пространством. Короче, занимаюсь простейшими вещами, потому что люди-то талантливые, просто у них есть пропуски… Знаете, стоит здание на песке, и надо подкачать фундамент, чтобы оно стало более устойчивым и имело надежную базу.
- И вы хотите сказать, что повсюду сейчас такая жуткая ситуация?
- Только на днях в России с подачи президента заговорили о том, что, поскольку нация болеет и вырождается, надо всерьез заняться движением, спортом и так далее. И появились официальные цифры. Так вот, лишь 10 процентов выпускников московских школ можно условно считать здоровыми. А если говорить о серьезном владении телом, то из этих десяти процентов надо опять взять десять, и в результате получится где-то один процент людей, которые владеют телесностью так, как это было когда-то. Ведь крестьянин, человек от земли, от сохи, вставал рано, выходил в поле, работал - он занимался физическим трудом, он пользовался своим телом. Аристократ занимался конным спортом, фехтованием, его воспитывали как сидеть, как стоять, учили культуре жеста. Таким образом, и у трудового люда, и у аристократов были свои способы держать себя в форме, а сейчас просто нет никого, кто бы всем этим занимался. Есть маленькая группа профессиональных спортсменов, тончайший слой, а остальная нация ничем физическим не занимается. И это обедняет жизненный потенциал, набор ощущений. Потому что тело, кроме всего прочего, - это еще источник некоторых ощущений: мы делаем что-то, ощущаем свою связь с этим миром, получаем какое-то удовольствие, испытываем какие-то эмоции во многом через жизнь тела, не автономного, конечно, но в котором воплощена бессмертная душа. Вот почему ситуация мрачная. Но, кажется, человечество начинает это осознавать. И есть надежда на какие-то позитивные изменения.
- Утешьте меня тем, что хотя бы в театральный вуз приходят отчасти более подготовленные люди.
- Нет, не приходят. Но хорошие театральные школы накопили очень хороший опыт решения этой проблемы в короткие сроки. Медики с удивлением обнаружили, что мы умеем делать с телом такие вещи, которые они уже делать разучились. И сейчас они вышли на меня с просьбой помочь в этом деле.
- За короткий срок своего пребывания в Таллинне вы успеете как-то подготовить наших актеров и студийцев.
- То, чем я сейчас занимаюсь, это, скорее, провокация, атака на мозги - в расчете на то, что люди что-то поймут. Человек ведь всегда может что-то с собой сделать, если он это понимает и хочет. Я же не учу их делать тройное сальто с пируэтом, которое потом, без меня у них не получится. Я учу их просто обратить внимание на свое тело, начать пользоваться мышцами, суставами, связками. Если поймут надобность этого, то смогут заниматься сами, и тут совершенно не обязательно мое долгосрочное присутствие.
- О чем свидетельствует ваш опыт работы за рубежом? Надеюсь, наши не менее талантливы?
- Наши гораздо талантливее. Я считаю, что русский человек очень предрасположен к игре, к лицедейству, к трансформации, поскольку в загадочной русской душе всегда есть тяга к познанию. И русский актер - высококлассный по своей изначальной данности. Его только часто губит лень, это не мои слова, это слова Островского, и отсутствие техники. И если нам удается навязать ему культуру жеста, голоса, мы получаем поистине уникального актера, который не имеет аналогов. Ведь до сих пор в истории мирового театра нет никого, кого можно было бы поставить рядом с Михаилом Чеховым. Никого! Быть может, он единственный гений в актерстве…
