Большая часть эстонцев, как показывают социологические опросы, убеждена в том, что процесс интеграции, подразумевающий не только изучение языка и культуры титульной нации, но и реакцию на проводимую в отношении русскоязычных политику, движется в правильном направлении. Тем не менее результаты социологических исследований среди неэстонской молодежи, проводимых на протяжении ряда лет кандидатом технических наук преподавателем Кохтла-Ярвеского политехникума Сергеем ЧЕКРЫЖОВЫМ, говорят о том, что процесс интеграции в Ида-Вирумаа зашел, мягко говоря, в тупик.
Цель государственной программы «Интеграция в эстонском обществе. 2000-2007 гг.» – формирование у эстонцев и неэстонцев единого государственного идентитета на базе эстонскоязычного информационного пространства. При этом декларируется, что продуктом интеграционного процесса должна быть эстонская версия мультикультурного общества, опирающаяся на эстонский язык, который должен использоваться в общих институтах, в общественной и частной жизни.
При этом в политической терминологии широко используется термин «национальное государство», хотя его нет ни в Конституции Эстонской Республики, ни в других правовых актах. Само по себе это понятие не отличается от распространенного в Европе понятия nation state, но имеет в Эстонии, по мнению исследователей, этническое содержание. Иными словами, речь идет о создании эстонскоцентристского, мононационального государства, основанного на культуре одной титульной нации, без учета существования, скажем, в городах Ида-Вирумаа и в других регионах Эстонии большой доли неэстонцев. Как результат – модель существования национальных общин «одно государство, два общества», которая вывела за пределы интеграционных процессов значительную часть русскоязычного населения.
Аутсайдеры
Какова же на этот процесс реакция в молодежной среде неэстонцев? Для социологических наблюдений была выбрана «трудная» группа – учащиеся средних специальных учебных заведений (города Кохтла-Ярве, Йыхви). Выбор сделан не случайно, поскольку этот контингент молодежи, называемый «трудовыми резервами», наиболее экономически уязвим и относится к группе риска. Это молодые люди в возрасте 17-20 лет, не владеющие в основной своей массе другим языком, кроме русского, и являющиеся аутсайдерами на рынке труда. Социолог Ю.Силласте указывает: «Если этот контингент молодежи будет для Ида-Вирумаа потерян, то это окажется невосполнимой потерей, которая может стать даже роковой».
Выборочные обследования, проведенные с 1995 по 2000 год, охватывали около десяти процентов учащейся молодежи этого возраста. Опросник был составлен по следующим группам вопросов: гражданское состояние, экономическое положение семей, оценка развития государства, отношение к государственным институтам власти, оценка развития демократии, отношение к Евросоюзу, жизненные установки.
Итак...
Гражданское состояние респондентов указывает на изменяющиеся соотношения между гражданами Российской Федерации, гражданами Эстонии и апатридами. Так, ужесточение в 1998-99 годах языкового теста для ходатайства о получении эстонского гражданства уменьшало долю граждан Эстонии среди молодежи. Как следствие – социально-экономическое неравенство. Именно в таком контексте следует рассматривать ответы молодежи на вопрос о правильном или неправильном развитии дел в Эстонии.
Негативная оценка увеличивалась с 30,7 процента в 1995 году до максимальной 50,2 процента в 1999 году. Основой для такого мнения являются усиливающиеся экономические проблемы региона.
Ида-Вирумаа, обладавший высоким промышленным потенциалом, в последние годы в результате определенной политики превращен в бедное захолустье и поставлен в положение «попрошайки» бюджетных средств. Сейчас регион занимает одно из первых мест в республике по уровню безработицы (22%), и около 18% ида-вируских семей получают пособие, 74,5% являются безработными или ищущими работу. В 2000 году одна треть респондентов отметила, что денег хватает только на еду, а одежду купить трудно. Вместе с тем количество считающих, что введение свободных рыночных отношений без вмешательства государства является правильным шагом для экономики Эстонии, увеличилось с 35,5 процента в 1995 году до 42 процентов в 1999 году. Таким образом, у молодежи формируется экономическая идеология, основанная на приоритетах частного предпринимательства. Тем не менее реальное сопоставление уровня и качества жизни в Ида-Вирумаа приводит их к очевидному выводу, что в регионе реформы идут очень медленно или их практически нет. Каков же вывод? Оказывается, молодые готовы к реальным переменам и интеграции в новую экономическую среду.
Они так считают
Начиная с 1995 года около 73 процентов респондентов уверены, что личные права человека в Эстонии не очень или совсем не уважаются. Причем соблюдение прав человека чаще всего увязывают с получением эстонского гражданства. Вот один из типичных ответов: «Я русская и родилась в Эстонии, но не являюсь гражданкой этой страны. Эстония – моя родина...». Иными словами, русский уже не отождествляет себя с русскими в России, а осознает себя русским в Эстонии. В сознании молодежи уже сформирован стереотип, согласно которому будущее благосостояние, получение престижной работы, успех в карьере связаны с получением эстонского гражданства. Большинство респондентов утверждали, что сдать экзамены достаточно трудно и дорого. И несмотря на высокую мотивацию, они вынуждены оставаться апатридами или принимать российское гражданство. Темпы роста получения эстонского гражданства в 2000 году увеличились, но в 1999 году 31,6 процента опрошенных из числа апатридов уже не хотели менять своего гражданского статуса (как указывает профессор Тартуского университета Сергей Исаков, по количеству граждан Российской Федерации Эстония занимает первое место в мире среди «иностранных» государств). Следовательно, языковой фактор интеграции становится дезинтеграционным в политике гражданства и натурализации! Это, разумеется, ведет к снижению уровня доверия молодежи к правительству и другим государственным институтам Эстонии.
Евросоюз? Надо подумать...
Евросоюз оценивается молодежью также с позиции прав человека: вступление в него обеспечит защиту этих прав, что крайне необходимо неэстонцам.
Связь Эстонии с европейскими странами молодежь ставит на первое место, уменьшая при этом долю Российской Федерации с 26,6 процента в 1997 году до 15,0 процента в 2000-м.
Пессимистическая оценка молодых относительно своего будущего в Эстонии заставляет их задуматься о миграции. Тем не менее они отчетливо понимают, что возможность учиться или работать в Европе упирается опять-таки в эстонское гражданство.
Вместе с тем интересной становится оценка 1999-2000 гг. о возможных выгодах при вступлении Эстонии в ЕС. Большинство (32% в минувшем году против 13% в 1995-м) уверены, что выиграет ЕС.
Существенно изменилось положительное отношение молодежи к вступлению Эстонии в НАТО – с 25% в 1996 году до 8% в 1999 году и 15,6% в 2000 году. Это связано с военными действиями в Европе. Следует отметить, что основным источником получения информации о мире для русскоязычной молодежи являются российские каналы, и доверие к ним также существенно меняется.
На вопрос, что ты больше ненавидишь, молодые люди поставили на первое место несправедливость, далее ложь, затем насилие. Это вполне соответствует представлению по Ф.Кессиди о том, что «...особенностью русского народа, а именно его главной моральной ценностью в общественной жизни является справедливость и равенство». В свете этого интересно, что в регионах с преобладанием неэстонского населения нет существенных межнациональных проблем, так как это меньшинство осознает себя в регионе большинством и формирует удобную коммуникативную среду, а эстонцы чувствуют защищенность своих интересов от чужого влияния со стороны государства.
Вместе с тем реальное обнищание и безработица, неуверенность в завтрашнем дне и отсутствие социальной перспективы, ощущение отчужденности от государства создают в молодежной среде благоприятную почву для преступности и наркомании. Это приводит к возникновению радикальных политических идей. К счастью, некоторые эстонские партии осознают эти проблемы и потенциальную угрозу потери русскоязычного молодого поколения, поэтому все чаще делают на него ставку как на потенциальных избирателей.
Так давайте подумаем
Резюмируя вышесказанное, можно сделать вывод: интеграционная программа должна быть сегментирована по отдельным возрастным группам и регионам. Мало того, для проведения политической интеграции – получения эстонского гражданства – должны иметься достаточно высокая мотивация и низкие барьеры (прежде всего, упрощение языковых тестов на гражданство).
Бедственное экономическое положение региона стимулирует внутригосударственную миграцию молодежи, что ухудшает демографическую обстановку и инвестиционный климат в регионе. Что можно предложить взамен? Реформа профессиональной школы и получение образования по инновационным технологиям не только бы стимулировали интеграционные процессы, но и обеспечили бы развитие предпринимательства, а также рост у молодежи хозяйственной культуры, ее экспорт в другие регионы и государства. Интеграционная программа должна охватывать и молодежь с российским гражданством, в том числе через реализацию эстонско-российских программ, в первую очередь в области образования, целевых информационных и культурных связей, так как общая задача сформировать не национальный, а государственный идентитет.
С результатами социологических исследований Сергея Чекрыжова читателей знакомила
