Вся «королевская рать» — свидетели (на переднем плане) и обвиняемые на скамье подсудимых. Фото автора
В Кохтла-Ярвеском суде закончилось судебное расследование уголовного дела, где пятеро из семи обвиняемых причастны к торговле героином, а двое проходят по «спиртной» статье.
Солидные женщины среднего возраста, одна из которых, Анна Мязина (45), согласно обвинительному заключению, составленному следователем Идаского центра Центральной криминальной полиции (ЦКП) Владленой Васильевой, занималась изготовлением самогона в больших количествах, а вторая, Жанна Киселева (37), его реализацией.
Остальные обвиняемые — молодежь. Трое из них — Роман Мязин (25), Алексей Попов (26) и Руслан Калласте (22) — находились во время процесса на скамье подсудимых, а двое — Яна Шмакова (21) и Алексей Добрынин (29) — в зале суда, среди свидетелей и потерпевших. Дело любопытно еще одной деталью: вместе с обвиняемыми на скамье подсудимых находились четыре свидетеля, доставленных на процесс из мест заключения. Вся четверка в прошлом наркоманы.
Преступная цепочка
Суть обвинения состоит в том, что с начала по конец ноября 2000 года наркодилеры Мязин и Попов, организовавшие наркоточку, незаконно и неоднократно приобретали у неустановленного лица героин, передавая его Яне Шмаковой для продажи в Ору или в Кохтла-Ярве. Им помогал Руслан Калласте, направлявший к наркобарышне (чье поведение, кстати сказать, в зале суда резко контрастировало с поведением других подсудимых, она держалась обособленно, если не сказать затравленно), покупателей и сообщавший «шефам», то есть Мязину и Попову, когда надо подвезти следующую партию наркоты. По данным полиции, за три недели работы наркоточки наркодилеры доставили Шмаковой не менее 5 граммов героина и получили от нее не менее 11 000 крон.
Роман Мязин обвиняется также в том, что привозил Жанне Киселевой самогон, сделанный матерью. Названо и количество самогона — 140 литров, которые были изготовлены на хуторе Мязиных и реализованы Киселевой в Кохтла-Ярве.
Обыск
21 ноября оперативники ЦКП нагрянули к Шмаковой с обыском. Среди изъятых в ее квартире вещей фигурирует обычная школьная тетрадь в красной обложке, в которой первые полстраницы занимает список наркоманов-должников с проставленными напротив их фамилий суммами долга.
Во время обыска, как гласит обвинительное заключение, Шмаковой позвонил мужчина, которому один из оперов ответил, что Яна занята и не может подойти к телефону. Звонивший поинтересовался, собрана ли «касса», то есть деньги за продажу , и сообщил, что заедет за ними. Вскоре в квартире Шмаковой «нарисовались» Мязин и Попов, которых, разумеется, сразу прихватили под белы руки на предмет обыска и допроса.
Иными словами, никаких сомнений, что Попов и Мязин явились к коллеге по наркобизнесу за собранной кассой, нет. Однако явная простота телефонного разговора несколько настораживает — как это опытные дилеры могли говорить о кассе с незнакомым мужчиной? Мязин и Попов утверждают, что они не звонили. По словам последнего, в материалах дела нет других доказательств по поводу их звонка, кроме показаний оперативников: «Почему полиция не предоставила суду распечатки телефонных переговоров с наших именных мобильников, хотя мы просили их об этом? Да потому, что по распечаткам сразу видно,что мы не звонили Шмаковой». Подсудимые настаивают на невиновности, судья — что естественно — отказывается от комментариев до вынесения приговора.
Карточный домик?
Впрочем, эпизод со звонком по телефону — мелочь по сравнению с другим фактом, сообщенным мне Анной Мязиной. Она утверждает, что во время ознакомления с обвинительным заключением обнаружила пропажу протокола допроса Ольги Чупиной, свидетельницы, заявленной самой Мязиной. Ее якобы допрашивала Владлена Васильева.
Чупина подтвердила мне, что Васильева приезжала к ней вместе с высоким оперативником и была крайне удивлена, что подписанный ею протокол допроса «испарился» из материалов дела. Обе дамы — Мязина и Чупина — могут сколь угодно удивляться пропаже документа, однако мне известен аналогичный факт пропажи части документов (протоколов и фотографий) из другого уголовного дела, которое Васильева вела в 2000-2001 годах, будучи следователем Ида-Вируской префектуры. Исчезновение тех документов было очень на руку человеку, подозреваемому в изнасиловании. Департамент полиции провел служебное расследование и наказал... начальника следственного отдела. Владлена Васильева вышла сухой из воды.
На вопрос, куда пропал протокол допроса Чупиной, следователь Васильева растерянно несколько раз ответила: «Я не знаю... Не могу сказать, куда...» Комиссар ЦКП Александр Жегулов, отстаивая честь мундира, сказал, что Васильева так отвечает потому, что не имеет права общаться с прессой. Интересно, к каким результатам приведет служебное расследование, если его проведут по жалобе Мязиной?
Точно так же Владлена Васильева не смогла пояснить, почему следствие не провело экспертизу бидона, изъятого на хуторе Мязиной, на наличие в нем остатков спиртного? Ведь подсудимая сказала оперативникам и продолжала держаться своей версии в суде, что бидон со змеевиком использовался для изготовления дистиллированной воды. Эксперт-специалист не отрицает такого предназначения емкости...
В частном разговоре со мной Анна Мязина призналась, что когда-то (задолго до описанных в обвинительном заключении событий) «баловалась» изготовлением самогонки, но в 2000 году — ни-ни! Есть сомнения? Безусловно, но к делу их не пришьешь. Нужны доказательства. А они по поводу той же самой самогонки строятся на показаниях одной женщины, которой якобы Жанна Киселева говорила, что продает «товар» Мязиной.
Теперь Киселева заявляет, что оговорила Мязину. Версия шаткая, но может сыграть решающую роль при вынесении приговора, поскольку прямых доказательств по «спиртной» статье на Анну Мязину в обвинительном заключении нет.
...Разумеется, все эти прорехи и «белые» пятна будут использованы защитниками подсудимых. Судьи уже неоднократно отмечали, что «наркодела» передаются в суд в достаточно сыром виде.
В качестве справки
Для суда — это рядовое наркодело, а для жителей Ида-Вирумаа — очередная веха борьбы полиции с наркоторговцами, причиняющими немалый вред людям и наносящими значительный ущерб государству.
Достаточно сказать, что уже в 97-м году Эстония, по данным зарубежных и отечественных аналитиков, вошла в пятерку стран с самым большим потреблением наркотиков. Некоторые банки Эстонии, по данным международных спецслужб, отмывают деньги наркокартелей, получающих бешеные прибыли.
Какова же «дыра» госбюджета, наносимая наркомафией? Известно, что в год только в Афганистане (крупнейший поставщик) собирают 3500 тонн опиума, что равно 350 тоннам чистого героина, оптовая стоимость которого 5-10 тысяч долларов. Розничный героин стоит от 30 до 50 тысяч долларов. Из 1 грамма выходит (в зависимости от чистоты) 10-20 доз по 50 — 100 крон. Если исходить из того, что в Эстонии, по самым минимальным оценкам, уже к концу 2000 года было не менее 10 000 наркоманов, каждому из которых в день необходимо от 2 до 4 доз, то получается, что государство теряет ежедневно около 5 миллионов крон, уходящих в карман наркомафии. В год эта сумма составляет почти 2 миллиарда.
Однако, по данным международных экспертов, армия наркозависимых в Эстонии в 10 раз больше, то есть не менее 100 000 человек. Значит, доморощенная и международная наркомафия обирает Эстонию примерно на 20 миллиардов крон ежегодно.
