В Историческом музее открылась выставка работ художника из Красноярска Андрея Поздеева. В безбрежном разнообразии современного русского искусства очень сложно ориентироваться. Желателен последовательный, растянутый во времени опыт взаимоотношений художника со зрителем. Это как вспомогательное условие для того, чтобы определить истинную цену какого-либо явления духовного порядка. Однако для того, чтобы понять, есть ли под раскрашенной плоскостью графического листа или живописного холста массив творческого интеллекта, духовного содержания и таланта художника, в первую очередь необходимы вкус, интуиция и способность к сопереживанию. Это помогает из череды разнообразного выбирать главное.
В данном случае выбор устроителей выставки из Балтийского отделения Российского фонда культуры можно считать безукоризненным. Поздеев – это творческая личность с конкретной биографией. Он родился в 1926 и умер в 1998 году. То есть жил в конкретном времени и в конкретной стране. Его особенность - в блистательном вневременном универсализме. Поэтому нет смысла дожидаться суда истории. Талант Поздеева бесспорен, и формула Маяковского о том, что «большое видится на расстояньи» к нему отношения не имеет. Упомянутый универсализм делает бессмысленной попытку обозначить его творчество каким-нибудь всеобъемлющим и точным определением. Любое определение страдает заведомой приблизительностью и непреднамеренным предательством по отношению к сути его искусства.
Законспектированные эмоции, как итог пытливого разглядывания произведений искусства, почти всегда выглядят нелепо. Поэтому грустно читать многословные пояснения к немногословным работам в монографии, посвященной творчеству художника. Искусствоведов можно понять. Настоящего искусства мало, а тех, кто им ведает, много. Обилие искусствоведов порождает обилие слов. Реальный способ достойно оценить творчество художника прост и надежен. Нужно посетить выставочный зал музея и посмотреть. Комментарии по поводу превосходного акварельного натюрморта «Подсолнухи» (начало 1960-х), предельно-чувственных пейзажей «Вид с Покровской горы» (1960 г.) или «Улица Маркса из окна больницы» бессмысленны. Это к примеру.
Можно, с большой степенью приблизительности, пофантазировать на вольные темы аналогий стилистических особенностей творческих манер Поздеева. Количество потенциальных предшественников зависит от интеллектуальной подкованности фантазирующего. В скованной цветовой динамике и внешней бескомпозиционности «Пира шутов» (1982 г.) можно увидеть «творческие последствия» Клее или Миро. В знаковой лаконичности эскизов к циклу «Сотворение мира» можно угадать угасающий супрематизм Малевича или реплику на зарождающийся абстракционизм Кандинского. В пестром разнообразии красок и небрежной лубочности пейзажей чувствуется творческая манера Татьяны Мавриной. В томной стилистике темперы «Невесты» (1967 – 1972 гг.) угадывается художник-коммунист и друг советского народа Ренато Гуттузо. И так далее. В подобных аналогиях нет ущерба. Это разговор о форме, а форма - это во-вторых. Во-первых принято говорить о содержании.
Цельность творчества достигается не надоедливым постоянством раз и навсегда выбранной творческой манеры. Оно достигается свободным владением способами изобразительного языка, профессиональной гибкостью и, безусловно, интеллектуальной моногозначительностью мировоззрения того, кто на этот мир взирает и почти безошибочно определяет способ отражения увиденного.
Поздеев – позитивный художник. Сложно в беспредельных формах самовыражения, проживая в современности, не скатиться в модные нынче сферы эстетического разрушения. Внешне видимый разнобой стилистических особенностей представленных на выставке произведений объединен центростремительной, оптимистичной энергией мастера.
Субъективный взгляд художника на изображаемый им мир оправдывает субъективность ответной реакции зрителя. В субъективном взгляде нет ничего предосудительного. Именно такой взгляд и порождает радующее нас разнообразие. Во всяком случае, в разнообразии субъективного не слышно ритмичных звуков согласованной поступи большинства. Поэтому можно смело утверждать, что субъективно-критический взгляд зрителя – это явный знак душевной расположенности к творчеству художника. Хочется высказать свое мнение о позднем периоде творчества Поздеева. Мне близок лаконизм «Голых стволов» (1980 г.) предельной колористической точностью и совершенно чужда знаковая немногословность произведений с эпическими названиями. Упомянутый цикл «Рождение планеты» или претендующий на сакральные глубины цикл «Голгофа», на мой субъективный взгляд, рискуют оказаться за пределами творчества и превратиться в иллюстрации к «Энциклопедии символов и знаков».
Ровное, без эмоциональных всплесков искусство, претендующее на постоянство одобрительного отношения художественной критики – удел отнивелированной под стандарт непритязательного вкуса бездарности. Творчество Поздеева обладает характерной чертой истинного искусства – оно импульсивно, неоднозначно и талантливо. Блеск достоинств бесспорного большинства его произведений выгодно подчеркнут его же слабыми работами.
Патриархально звучащее слово «гармония» имеет извечно свежий смысл. В нем суть искусства. Предметный мир и способ его творческого отражения талантливым мастером в сбалансированном, душой и интуицией просчитанном соотношении, рождают шедевр. Или то, что близко к шедевру. На выставке Поздеева такие работы есть.
