Недавно Государственная дума России в первом чтении приняла Федеральный закон «О русском языке как государственном языке Российской Федерации». Совет экспертов «РГ» «с карандашом в руках» прочитал этот законопроект.
Нужен ли России специальный закон о государственном языке, «революция» в правописании, и как абитуриенту написать вступительное сочинение в вуз? На эти вопросы отвечали участники совета экспертов «РГ»: ректор Института русского языка имени Пушкина академик РАО Виталий КОСТОМАРОВ, декан филологического факультета МГУ Марина РЕМНЕВА, доктор наук, профессор МГУ Людмила ЧЕРНЕЙКО, депутат Госдумы России, докладчик закона «О русском языке как государственном языке РФ» Алексей АЛЕКСЕЕВ.
— И все-таки, зачем нужен закон о государственном языке, если существует 68-я статья Конституции РФ? Согласно ей русский язык является государственным на всей территории России.
А. Алексеев: — Напомню: до 90-х годов минувшего столетия русский язык фактически не имел юридического статуса. В России никогда не было ни закона о русском языке, ни законов об употреблении местных языков и наречий. Перед Первой мировой войной интерес к этому вопросу вроде бы проклюнулся. Причем в партийных спорах активно участвовал В.И. Ленин, но в силу обстоятельств они сошли на «нет». Первый российский закон «О языках народов РСФСР» был принят только в 1991 году. А через два года появилась Конституция России, где государственному языку посвящена целая статья.
Но в этой статье не прописаны правила функционирования русского языка. В новом же законе о них говорится подробно. Немаловажно и другое: словосочетания «русский язык», «государственный язык», «официальный язык», «национальный язык» встречаются примерно в 70 действующих федеральных законах и обозначают только то, что в тексте Конституции официально названо «русский язык как государственный язык Российской Федерации». Давно пора навести здесь терминологический порядок.
— Каждый субъект Федерации имеет свой государственный язык. Так сколько же в России государственных языков?
М. Ремнева: — Согласно Конституции — один, русский. Однако в 16 республиках и субъектах РФ имеется и собственное законодательство, определяющее государственность актов в отношении того или иного титульного или титульных языков. При этом российская Конституция не конкретизирует, сколько может республика установить государственных языков — один или два. Поэтому здесь может возникнуть терминологическая путаница. В свое время заместитель председателя Совета по русскому языку при правительстве России академик РАН Евгений Челышев предлагал ввести формулировку «общегосударственный» для русского языка. Но к нему не прислушались.
Посмотрите статью 4 нового закона. В каких сферах предусмотрено обязательное использование русского языка как государственного? Это судопроизводство и делопроизводство, международное общение и географические карты, не забыли даже торговые вывески, транспорт, связь и энергетику. А вот об образовании и науке — ни слова. Как это понимать? Ведь чтобы использовать русский язык во всех перечисленных сферах, ему, прежде всего, нужно обучать. Представьте себе среднюю школу где-нибудь в Оклахоме, где не учат английский язык. Это же нонсенс!
А. Алексеев: — Мы обсуждали проблему обязательности обучения русскому языку. Но по настоянию юристов такая формулировка из текста закона убрана, так как противоречит действующему законодательству. Ведь согласно базисному плану каждая школа самостоятельна в выборе языка. Объясню на примере: допустим, в шестом классе на язык выделено 6 часов. Какая-нибудь школа в Казани делает так: пять часов — на английский, и один — на татарский.
М. Ремнева: — А на русский времени не остается? Есть уже случаи, когда в российских вузах защищаются диссертации на английском, немецком, китайском языках. На мой взгляд, это преступление.
В. Костомаров: — Я считаю, что за нарушение норм языка представителей определенных профессий — дикторов, учителей, журналистов — нужно наказывать. Врачом не может быть человек, который не любит больных. Почему тогда на телевидении работают люди, которые не любят свой родной язык? С ними нужно расставаться. Помню, когда кондукторы на московском транспорте исчезли, объявлять остановки стали водители. Но оказалось, что они не умеют правильно говорить по-русски. Попробовали обучать — ничего не получилось. Поэтому решили, что дешевле оборудовать автобусы и трамваи магнитофонами с грамотной записью.
И еще. Ограничивать употребление грубых или иностранных слов законодательно, конечно, глупо. Нужно воспитывать вкус к правильной, красивой речи.
М. Ремнева: — Знают ли наши коллеги-депутаты, ратующие в законе об исключении иностранных слов из государственного обихода, что нет литературного языка без заимствований? Многие иностранные слова уже давно живут в нашем языке. А с «мокроступами» (галошами), «водоскоками» (фонтанами) и «мироколицей» (космосом) еще Пушкин боролся. Уж не лишайте меня «принтера», «компьютера», «телефона» и, главное, «бутерброда».
В. Костомаров: — Может быть, не так уж и важно, как сказать: счастье не в деньгАх или дЕньгах. Но, одобряя терпимость нашего общества к языку, мы не должны снижать уже достигнутый культурный уровень.
— У любого закона есть свои лоббисты и есть своя цена. Какие и какая?
М. Ремнева: — Лоббирование чисто политическое. Я лоббирую законопроект, потому что вижу в нем возможность защитить русский язык. Убеждена, что это укрепит основы российской государственности. Вот главная задача. Политическое лоббирование сегодня стало необходимо в связи с глобализацией. Мы вынуждены защищаться так же, как французы десять лет назад. Они тогда почувствовали угрозу самим устоям национального сознания — родному языку.
Теперь о деньгах. Реальная стоимость закона — 12 миллионов рублей. Затраты заложены в бюджете. Однако реализация закона принесет миллиардные прибыли, потому что в конечном итоге она приведет к сдвигам в системе культуры, образования, науки. Сейчас мы собираем поправки, которые присылают нам из субъектов Федерации, систематизируем их по разделам, статьям, тематике. Думаю, что рассмотрение закона во втором чтении будет уже после каникул.
— Нужна ли сейчас России реформа, модернизация или коррекция (называйте, как вам больше нравится) орфографии, а иными словами — существующего Свода правил русского языка? Кто ее, вообще-то, заказывал? Напомним, Виталий Костомаров — член Орфографической комиссии, предложившей «революцию».
В. Костомаров: — Орфографическая комиссия существует в академии еще со времен княгини Дашковой. И она никогда не прекращала свою работу. Это первое. Во-вторых, правила не переиздавались практически полвека. За это время в стране произошло очень многое, и с языком в том числе. Поэтому переиздать правила просто необходимо. Хотя бы по той простой причине, что их уже даже у букиниста не купить. Все рассуждения о старом Своде правил абстрактны, потому что мы знаем их не по первоисточнику, а по справочникам для корректоров или методичкам для преподавателей. Второе издание Свода должно быть частично исправлено и дополнено. Но общественная дискуссия о «реформе» орфографии показала, что изменения не должны быть глубокими.
В последнее время над нами нависла более серьезная опасность: в орфографию вторгается латинская азбука в американском ее варианте. Достаточно походить по улицам Москвы, чтобы в этом убедиться. К примеру, на каждом углу у нас продаются «горячие хот-доги с сосиской». Вдумайтесь: это масло масляное. Двойная тавтология. То есть в обществе появились нездоровые настроения, которые острословы уже сформулировали так: «Главные беды России: плохие дороги, православие и кирилловский алфавит». Мы примирились с этим. А стоило ли?
— Что должно произойти в обществе, чтобы изменение орфографических правил стало «жизненно необходимым»? Слава Богу, гимназических бунтов, как перед реформой 1918 года против «ятей», у нас не было.
М. Ремнева: — Та реформа была подготовлена еще в царской России. Однако вернемся к нынешней «реформе». Психологи установили, что маленькое, но публично озвученное изменение вызывает шок ничуть не меньший, чем известие о большой реформе. Что касается орфографии, то у меня острый протест против всех этих слов: «недореформа», «не совсем реформа». Похоже на «чуть-чуть беременная». Приведу поучительный пример: китайцы недавно упростили иероглифы. И что получилось? Молодые люди не могут читать книги, которые изданы двадцать лет назад. Не понимают.
Поверьте: «болевых» точек русской орфографии значительно больше, чем выявила для корректировки Орфографическая комиссия. Однако у специалистов МГУ, а мы каждый год принимаем десятки апелляций от абитуриентов по сочинениям, никто совета не спросил. А я бы, например, предложила составить что-то вроде словника спорных случаев русской орфографии и русской пунктуации. Вариативность интересна только филологу-профессионалу, а школьника от разночтений нужно избавить.
— Насколько сложно сейчас написать сочинение абитуриенту и проверить его преподавателю?
М. Ремнева: — Сейчас правила «распылены» по разным пособиям, а страдают дети. К тому же Орфографическая комиссия разрешила издать новый орфографический словарь под редакцией Лопатина. И теперь в наше не очень стабильное общество брошены две орфографические нормы.
— Представьте ситуацию: вчерашний школьник допускает ошибку, беря за норму новую редакцию этого словаря. Как будет поступать апелляционная комиссия?
Л. Чернейко: — Если абитуриент скажет, что есть такой В.В.Лопатин, который создал новый словарь, в котором, допустим, слово «лироэпический» написано без дефиса, ошибка не будет засчитана. Но если он просто не знает правил, придется снижать балл.
— Вопрос нашим профессорам. Насколько грамотный народ сейчас поступает в МГУ?
М. Ремнева: — Последние несколько лет к нам идут удивительные дети. Причем именно на русское отделение. И это, как говорится, роман не по расчету, а по любви, потому что больших денег филолог-русист никогда не зарабатывал. Здесь сейчас самый большой конкурс: 5 человек на место. Для сравнения, на английском, куда все раньше рвались, три человека на место. Рост интереса к родному языку начался у нас не так давно. Я задавала себе вопрос: с чем это связано? Думаю, с какими-то позитивными переменами в нашем самосознании, с появлением наконец-то российского флага, герба. Раньше литовец всегда знал, что он литовец, тувинец всегда знал, что он тувинец. И только русский человек был советским человеком неопределенной национальности.
