Перипетии строительства Международной космической станции (МКС) регулярно освещаются в средствах массовой информации. При этом «интерес к космосу» резко возрастает при возникновении каких-либо неполадок на ее борту. Поэтому многим памятна ситуация, когда очередной российский грузовой корабль «Прогресс» не смог с первой попытки состыковаться со станцией и возникла угроза потери 2,5 тонны грузов.
Причина заключалась в том, что предыдущий корабль «оставил» на стыковочном узле резиновую герметизирующую прокладку. За тридцать лет стыковок и перестыковок, а их было выполнено более двух с половиной сотен, такая ситуация случилась впервые. Для удаления прокладки российским членам экипажа станции пришлось выходить в открытый космос.
Химический анализ доставленной на Землю прокладки показал, что причиной прилипания к стыковочному узлу стало изменение ее свойств под воздействием азотной кислоты в сочетании с уриной. Наличие несгоревших остатков топлива в околостанционном пространстве не было неожиданностью. А вот моча, моющие средства и другие продукты жизнедеятельности входят в состав сбросов с шаттлов и американского модуля Destiny. Однако даже после этого случая американская сторона продолжает сброс различных отходов в космос, несмотря на возражения российских специалистов. Никто не может гарантировать безболезненность подобных операций для иллюминаторов станции, фотодиодов солнечных батарей, радиаторов систем терморегулирования и иных элементов конструкции, особо чувствительных к загрязнению.
И в американском, и в российском сегменте предусмотрены осушение воздуха и сбор конденсата в специальные емкости. Различие в том, что в американском сегменте собранный конденсат опять-таки сбрасывается в космос, тогда как в российском — перерабатывается в питьевую воду. Средства российского сегмента могут собирать избыточную влагу в атмосфере всей станции, и во включении аналогичных систем в американском сегменте нет никакой необходимости. Однако они работают, что приводит к уменьшению сбора конденсата российскими системами. В итоге больший объем воды приходится доставлять на станцию с Земли.
И проблема сброса отходов — не единственная во взаимоотношениях сторон в ходе полета МКС.
Международной станцией управляют ЦУП-М (Центр управления полетом), находящийся в подмосковном городе Королеве, и ЦУП-Х, находящийся в Хьюстоне. Каждый из них управляет своим сегментом станции: ЦУП-М — российским, ЦУП-Х — американским. Во время динамических операций приоритет управления всем комплексом передается тому ЦУПу, объект которого выполняет динамический режим. Например, при работе с пилотируемыми кораблями «Союз» и грузовыми кораблями «Прогресс» управление обеспечивает ЦУП-М, при стыковке с шаттлом — ЦУП-Х. В случае возникновения аварийной ситуации предпочтение отдается той стороне, у которой произошла авария. Управление должно осуществляться на принципе консенсуса — стороны договариваются по всем вопросам и совместно составляют план работ. Однако проблемой, которая периодически проявляется, стала выдача американским ЦУПом прямых указаний экипажу на выполнение работ, не включенных в согласованную программу, в том числе и по управлению бортовыми системами российского сегмента. Так, однажды специалисты российского ЦУПа с удивлением обнаружили, что изменился режим работы системы кислородообеспечения служебного модуля «Заря». Американский ЦУП, посчитав себя головным в управлении МКС, дал указание экипажу о переводе системы в менее производительный режим.
Возникают противоречия и по вопросу, какой из кораблей — американский шаттл или российский «Прогресс» — будет поднимать орбиту станции. Эта операция входит в зачет вклада сторон в эксплуатацию станции. Если орбиту поднял шаттл, то об этом можно заявить, как о вкладе американской стороны. Но при этом умолчать, что поднята орбита не станции массой в 140 тонн, а всей связки «станция-шаттл» массой 240 тонн и, следовательно, эффективность этой операции с точки зрения расхода топлива составляет лишь 30-50 процентов. Именно по этой причине основным средством для подъема орбиты станции изначально были определены российские «Прогрессы», доставляющие на станцию топливо. Но из-за амбиций американской стороны в баках станции накапливается избыток топлива. А оно имеет определенный срок хранения и со временем как бы «прокисает». Если его не расходовать, то нужно пересматривать в сторону сокращения график запусков «Прогрессов», но ведь они доставляют на борт станции не только топливо.
Или пресловутые «маневры уклонения» при опасном сближении станции с посторонними объектами. Для таких случаев предусмотрено использование двигательных установок модуля «Заря» или корабля «Прогресс». Однако по «странному» стечению обстоятельств американская сторона наблюдает такие опасные сближения или в периоды подготовки очередного шаттла к запуску, или во время его пребывания в составе МКС. Соответственно для выполнения маневра уклонения используется двигательная установка американского корабля.
Эти и другие ситуации невольно наводят на мысль, что американская сторона стремится обозначить свое первенство в управлении МКС.
Не секрет, что пилотируемая космонавтика всегда была неразрывно связана с политикой, и в силу этого зачастую «высшие интересы» преобладали над теми или иными технически обоснованными решениями. Россия включилась в длительную программу строительства МКС без полноценной финансовой поддержки правительства. А если нет денег, то о равноправном сотрудничестве трудно вести речь. Американцы действуют по принципу «кто девушку угощает ужином, тот с ней и танцует».
Впрочем, в последнее время накал страстей, бушевавших при обсуждении технических проблем строительства МКС, постепенно стихает. Натиск экономической мощи США сдерживается наработанным солидным опытом России по управлению полетом орбитальных станций «Салют» и «Мир», позволяя тем самым сохранять паритет отношений. Противоречия сглаживаются, общая забота о том, чтобы совместное управление такой сложной системой, как Международная космическая станция, было максимально продуктивным, заставляет партнеров переходить от соперничества к сотрудничеству.
Юрий ЗАЙЦЕВ, начальник отдела Института космических исследований Российской Академии наук, действительный академический советник Академии инженерных наук
