Французская колонизация Калинина. Время как среда обитания
Постоянные разговоры о том, что в Таллинне нет профессиональных выставочных площадей, уже давно стали общим местом. Ну, построят наконец-то новый Художественный музей в Кадриорге и решат проблему. Будет у нас своя Киасма, будет. Если найдут денег на толкового куратора. Но музей – это как гербарий или коллекция бабочек под стеклом. Консервы памяти. А создается та ткань, которая одновременно со своим появлением становится памятью, не в музее. А там, где люди живут, пьют вино и любят своих подруг.
СКБ, где можно жить
Delphine Reist, Laurent Faulon, Sebastien Perroud, как улитки, живут не там, где их дом. Их дом там, где они живут. Как и положено настоящим артистам, они разработали для себя модель жизни, которая является одновременно и средой обитания их искусства. В условиях современного языка выражения это один из немногих реальных способов существования художника, который позволяет сохранить здоровую психику. И не доводить себя до шизофренического раздвоения личности, постоянно рефлексируя на тему непротиворечивого существования в обществе массового потребления и адекватного самовыражения. Можно жить в мире с обществом и не призывать к революционному переустройству мира. В мире можно просто жить с миром. Эта группа французских художников выбрала для себя весьма достойный способ существования. Они находят подходящую для себя среду обитания. Старый завод, гараж, склад. Любое пространство, в котором память о прошлом является одним из основных формообразующих моментов. Они поселяются там на какое-то время. На месяц, два, три. Они впитывают флюиды этого места. И в результате выстраивают среду обитания искусства, которая не отгораживается холстом и подрамником от так называемой «реальной» жизни. Нет, они создают дом, где пространство заполнено не книжными шкафами, то есть теми же консервами памяти, а ее живой материализацией, которая настолько активна, что непосредственно формирует «здесь и сейчас».
Эта группа существует уже пять лет. Они жили и работали вот таким образом во Франции, Швейцарии, Португалии. Теперь дошла очередь и до Эстонии. Художники оккупировали третий этаж корпуса СКБ бывшего завода им. Калинина. Там разместился их дом.
Их инсталляции говорят простым и понятным языком. Им удается достичь самого важного в этом деле эффекта. Входя в контакт с созданной ими средой, возникает ощущение, что все то, что происходит, происходит «во мне». В этих вещах соблюдены пространство, тишина, время. И пространство, в котором все это происходит, создает именно те условия, в которых возникает все необходимое для прочтения мифологичности этих сюжетов.
Поверьте на слово, а еще лучше - убедитесь сами, что казенного музея для этого совершенно не надо. Для этого требуется всего лишь войти во двор через железные ворота, на которых с двух сторон наклеено по рекламе выставки. Если ворота нашли, значит, вы на правильном пути. Дальше смело ищите вход в дом. Там две двери, входить можно в любую. Только перед одной стоит зеленая лягушка мусорного контейнера. Но пройти можно. Стучаться в двери нижних этажей и спрашивать, не тут ли выставка, – занятие бесполезное. Никто ничего не знает. Поднимайтесь прямо на третий этаж. Французы оказались тихими ребятами и соседей по дому не тревожат.
Среда обитания Four Songs for Siivi ждет вас в гости до 27 июня. За приглашение в гости денег не берут. Поэтому – вход бесплатный.
Скорее - Ei-No
Еще одну групповую выставку можно посмотреть в музее Адамсона-Эрика на улице Люхике-ялг. На этот раз финско-итальянскую. Группа называется Benoeino, а выставка – Be…No…Ei-No! Три финских и три итальянских художника выставляются вместе с 1992 года. Так же, как и у французской группы, там есть попытка «распотрошить» время. Но действуют они прямолинейно. И поэтому ожиданно. Художница Marja-Leena Valkola впечатлилась помещениями музея, которые она осматривала, готовясь к выставке. На глаза ей попался стул, который стоял в средневековом подвале этого дома. Он вполне мог бы принадлежать самому Адамсону-Эрику, подумала художница. И отрефлексировалась на эту тему, нарисовав стул и подвал. Рефлексия, прямо скажем, на уровне школьного сочинения.
Nicola Spezzano представляет себе мистическую бесконечность горного пейзажа. Его активный диалог с художественным пространством реализуется через хорошо известные попытки осмысления рамы как знака. Холсты натянуты на овальные подрамники в форме медальона. При этом подрамники выдавливают на плоскости холста знак рамы. Можно было бы порассуждать и на эту тему, но качество живописи к этому не очень располагает.
Еще более неудачна попытка Pirjo Saanio привлечь внимание к проблеме защиты авторских прав художника и оплаты его труда. Текстовки с призывами к политкорректности на фоне веселеньких кораблей в голубой ситчик не работают. Потому что как прием – это общее место. А для того, чтобы у такого приема появился эффект, надо быть Александром Бренером. Аналогичная его работа недавно была выставлена в Таллинне. А Бренером надо быть потому, что его знают все. Но имя свое он заслужил ценой собственной жизни. И совокуплялся у памятника Пушкину. И в тюрьме сидел за то, что нарисовал пульверизатором знак американского доллара на «Черном квадрате» Малевича.
Так что из этих двух групп я определенно за французов. Даже несмотря на неудачу в футболе.
