Если бы рост нашего благосостояния хоть отдаленно напоминал темпы роста числа студентов и безработных, мы бы давно обогнали не только Европу.
В нынешнем учебном году в высших учебных заведениях Эстонии обучается 60 409 студентов. Как следует из этой победной реляции, за последние шесть лет число студентов в стране удвоилось.
У института женское лицо
Из приведенных данных интереса заслуживают следующие сведения. Из бюджетных средств оплачивается обучение 53 процентов студентов, остальным 47 приходится грызть гранит науки за счет собственного, а точнее, — родительского кошелька. «Количество студентов, обучающихся платно, год от года растет», — подчеркивается в сообщении. Доля обучающихся на русском языке составляет 11 процентов всех студентов, или 6757 человек. Причем, только два русских студента из пяти получают высшее образование за счет государства, а остальные трое, то есть 60 процентов всех обучающихся на русском языке, вынуждены за свое студенчество платить.
Среди студентов на каждые 100 юношей приходится 160 девушек. Это первая явная, бросающаяся в глаза диспропорция. В перспективном с академической точки зрения возрасте (15 — 24 года), согласно данным последней переписи населения, лица мужского пола составляют более ста тысяч человек, женского пола — чуть больше 97 тысяч. Еще восемь лет назад на каждого студента-юношу в среднем приходилось по одной девушке если не однокурснице, то хотя бы просто студентке. Однако уже через год баланс нарушился, и представительницы прекрасного пола начали доминировать в общей картине эстонского студенчества. Отчасти можно отнести это на счет эмансипации, которой, по словам одной литературной героини, всех «наградила Клара Цеткин». Но лишь отчасти. Никакой эмансипацией не объяснишь досрочный сход с дистанции в среднем каждого второго будущего бакалавра наук. Среди мужчин в уложенные сроки не укладываются 44 из ста зачисленных на первый курс, среди женщин — 30. Поскольку, по имеющимся сведениям, лишь пять процентов общего числа студентов относятся к категории академически несостоятельных, то продление срока пребывания в стенах высшего учебного заведения связано не столько с результатами самой учебы, сколько с иными факторами. Как несложно догадаться, чаще всего это факторы материально-финансового порядка.
Чем чреват столь разительный перевес женской команды как на старте, так и на финише в наших высших учебных заведениях? Во-первых, феминизацией многих областей знания. Плохо ли это? Не всегда. Но во всем надо знать меру. Именно практически полное отсутствие мужчин в общеобразовательной школе (уроки труда и физкультуры у мальчиков не в счет) привело к тому, что вся система обязательного образования оказалась феминизированной. Если так дело пойдет и дальше, феминизированными окажутся высшая школа и наука.
Впрочем, это не самая большая беда того, что женщин с высшим образованием становится все больше, а мужчин все меньше. Гораздо опаснее то, что на всех дипломированных невест уже сейчас не хватает равных по образовательному уровню женихов. Неизбежные в таком случае неравные браки, увы, не всегда прочны и долговечны. А сориентированные на академические и деловые приоритеты дамы — плохие помощники в таком деликатном и важном с общегосударственной точки зрения деле, как воспроизводство населения. Даже простое, о расширенном (два ребенка в семье и более) и говорить не приходится. Потом, в неполной семье на феминизированное школьное образование наложится еще и дефицит мужского присутствия в доме.
Зачет по языку
Теперь о диспропорции номер два. Доля некоренного населения, для которого русский язык является родным, как мы знаем, составляет около 40 процентов всего населения страны. А среди обучающихся на русском языке студентов только 11 процентов. Даже если мы приплюсуем некое энное число русскоязычных абитуриентов, поступивших на эстонские потоки, а также тех немногих из них, которые поехали учиться за границу, в том числе и в Россию, вряд ли мы получим долю, хотя бы отдаленно напоминающую об их пропорциональном представительстве в студенческом сословии.
Отсюда вывод об изначально заложенных в концепцию образования более низких темпах воспроизводства русскоязычной интеллигенции. Как технической, так и гуманитарной. Кроме ограниченного государственного финансирования высшего образования для выпускников русских школ, что уже налицо, на горизонте маячит полный отказ предоставления гимназического образования на русском языке. То, что дату перехода отодвигают или время от времени варьируют удельный вес учебных дисциплин — какие будут преподаваться по-русски, а какие — по-эстонски, — сути дела не меняет. Столь многочисленное иноязычное меньшинство, как русскоговорящая община в Эстонии, имеет право на получение государственного образования на родном языке. Как среднего, так и высшего. Уже хотя бы потому, что на равных с представителями титульной нации платит налоги и участвует в создании всего того, что можно условно назвать достоянием республики.
Сегодня очень многие вопросы русской школы в Эстонии увязываются с языковой интеграцией русскоговорящего меньшинства. На деле же с помощью этой самой интеграции возводится барьер на пути здешних русских к получению образования не только на родном языке, но и — если речь идет о вузе — высшего образования вообще.
Крестики-нолики
О рекордах на ниве высшей школы мы докладываем не впервые. Нынче — то, что за последние шесть лет число студентов удвоилось. Ровно год назад — о том, что по количеству студентов Эстонии удалось обойти Швецию, Австрию, Швейцарию и Германию. Тогда всеми видами академического и профессионально-прикладного высшего образования было охвачено 56,5 тысячи человек, или 14,7 процента всего населения республики.
Однако всю эту радужную цифирь, опубликованную Департаментом статистики, подпортил появившийся вскоре комментарий проректора по учебной работе Тартуского университета Волли Калма. Система высшего образования в Эстонии, заявил он, работает не намного эффективнее старого паровоза. В нормальные сроки диплом о высшем образовании получает лишь каждый третий поступивший в вуз студент. Остальные, если и выходят на финишную прямую, то за счет продления срока пребывания в стенах альма-матер.
Высшая школа, писал год назад профессор Калм, ежегодно располагает примерно 1,2 миллиарда крон. Эта сумма образуется как из бюджетных ассигнований, так и из платы за обучение в частных вузах, а также на так называемых внебюджетных местах в общественно-правовых высших учебных заведениях. На каждого выпускника вуза в среднем затрачивается до четверти миллиона крон. Значительную часть этой суммы, по мнению Калма, составляют расходы на «бессмысленное поддержание на плаву сорока с лишним высших учебных заведений, действующих сегодня в Эстонии».
Десять лет назад, как мы знаем, в стране было шесть вузов: Университет и Сельхоз- академия в Тарту, Политехнический, Художественный, Педагогический институты и Консерватория в Таллинне. Столь внушительный прирост числа высших учебных заведений вызван переименованием большинства техникумов в высшие школы и колледжи, а также возникновением новых частных заведений. Последние составляют сейчас примерно половину всех эстонских вузов.
Весной 2000 года аттестаты о среднем образовании получили около 11 000 человек. По данным опросов, о желании получить высшее образование заявили 70 процентов выпускников. А к осени на первый курс было зачислено в общей сложности свыше 14 тысяч человек — больше, чем покинуло стены школы. Перебор образовался за счет выпускников прошлых лет, ранее не прошедших по конкурсу, либо не поступавших вообще. Такого рода «излишки» абитуриентов, считают очень многие специалисты, являются хорошей подпиткой для платных частных учебных заведений, где с недобором студентов и возможным появлением новых учебных заведений борются с помощью снижения требований при поступлении.
Иными словами, для части студентов создается возможность с помощью родительского кошелька закрыть прорехи в знаниях. Кроме того, считает тот же профессор Калм, обучение в большинстве частных учебных заведений позволяет значительной части абитуриентов, имеющих состоятельных родителей, избежать пополнения рядов ищущих работу.
Учеба — тоже работа
Итак, мы подошли к вопросу занятости молодежи. По данным той же статистики, армия официально зарегистрированных безработных у нас соизмерима с числом студентов.
Постоянно растет удельный вес молодежи в этой невостребованной армии труда. В 2000 году лица в возрасте до 25 лет составляли 16,7 процента всех безработных, в прошлом году — 18, а в этом году уже 20 процентов.
Скамья и парта, похоже, являются единственным инструментом борьбы с незанятостью вступающего в жизнь поколения. Что касается шагнувших за порог родной школы обладателей аттестатов зрелости, то их отсрочка от призыва в армию безработных покупается обычно родителями в виде платы за обучение в разного рода частных колледжах, университетах и высших школах. Впрочем, не так давно государство, наконец, решило честно посмотреть на проблему занятости молодежи и внесло свою лепту в организацию таких отсрочек. Правительство Марта Лаара одобрило проект стратегии образования и передало его в парламент.
По словам тогдашнего министра образования Тыниса Лукаса, главным пунктом предложенной стратегии было увеличение на год, то есть до 18 лет как минимум, срока обязательного пребывания в общеобразовательной школе. Новшество, сказал Лукас, обусловлено тем, что «с неполным образованием очень трудно продолжить обучение, а без образования в современном обществе хорошим работником стать невозможно». Экс-министр не стал отрицать, что с помощью этого шага удастся хотя бы на год отсрочить поступление части молодежи в ряды армии безработных. Короче, стратегический проект формирования «образовательной среды на период до 2010 года» — что тот же «Колдрекс». Симптомы временно устраняет, но простуду не лечит.
