Ирина Пожусис, российская гражданка, ищет в Эстонии могилу своего родственника, погибшего здесь в 1944 году
Но прежде, чем перейти к сути дела, хочется рассказать немного о ней самой, об Ирине Сигизмундовне Пожусис. Она пришла к нам в редакцию, худенькая, стройная, как в молодости, одетая во все черное в знак траура по недавно умершему сыну. И когда она скромно села в уголке и негромко стала рассказывать о своей семье, нам показалось, что сама История вошла в наше тесное редакционное помещение и остановилась рядом с нами.
Ее судьба, судьба ее семьи уникальна и в то же время весьма характерна для тысяч людей, для народа нашего, имеющего сложное, трудное, а порой и трагическое прошлое.
Ее дед и бабушка были крепостными у графа Фальц-Фейна. Дед, бывший у графа мельником, погиб, попав в жернова. И граф, потрясенный этой страшной смертью, дал бабушке вольную.
Вот странно... В речи Ирины Сигизмундовны звучали слова, которые, казалось бы, давно забыты, которые принадлежат далекому-далекому прошлому. Но она повторяла их спокойно, как нечто само собой разумеющееся, поскольку все это было ее жизнью, ее повседневным, реальным бытом.
Ее отец был начальником фактории на Камчатке. В то время, в конце 20-х годов, там были еще японские концессии. И ребятишки бегали туда смотреть на чужую, незнакомую жизнь. Вот там Ирина впервые увидела, как сжигают в огне умерших людей. И потрясенная зрелищем шевелящихся в огне ног и рук, она прибежала к отцу: «Там людей жгут!» И после этого ворота к японцам захлопнулись. Впрочем, теперь она удивляется тогдашнему своему детскому ужасу. У нас тоже давно и достаточно широко пользуются этим методом похорон — в урнах...
Но, наверное, так и бывает. Чужие обычаи, незнакомые традиции всегда, очевидно, кажутся сначала варварскими. И только потом, мудрея, учишься их уважать. Впрочем, некоторые, как мы видим, и с годами не мудреют.
Отец Ирины, старый большевик, всегда работал там, куда его посылали. В Одессе, например, он работал с беспризорными детьми, вытаскивая их из грязных подвалов, собирая на пустырях. Ирина Сигизмундовна и сейчас помнит, как мать отмывала, оттирала грязных, замызганных детей в лохмотьях, найденных и приведенных в их дом отцом. Они, эти ребята, не знавшие родителей, оттаивали от ласковых рук и добрых слов матери.
Кстати, отец Ирины, поляк по национальности, многим пожертвовал, от многого отказался, чтобы жениться на матери, в том числе и от католичества, в котором была воспитана вся его семья.
А Ирина, между прочим, была у этих людей приемной дочерью. В самые страшные, самые голодные послереволюционные годы отец спас шестимесячную Ирину, отдав женщине, которая где-то подобрала ее, брошенную, 50 серебряных монет. Ирина Сигизмундовна и сейчас помнит те первые советские деньги, они долго сохранялись в семье просто в качестве сувенира.
Война застала ее с отцом и матерью в Одессе. И она, шестнадцатилетняя, тушила вместе с другими подростками бомбы-зажигалки, падавшие на город во время вражеских налетов, гасила пожары, пока их еще можно было гасить, помогала оттаскивать раненых в безопасное место. Впрочем, где они были в истекающей кровью обороняющейся Одессе, эти безопасные места?
Отец был уже очень болен и не вставал с импровизированной постели, когда из Одессы уходили последние советские части. И поручил Ирину давнему своему знакомому — Алексею Давыдову. С ним Ирина и пошла дальше по дорогам войны. Сначала она не знала, что Алексей был разведчиком. Удивлялась только тому, что он свободно владеет пятью языками да исчезает время от времени в непонятные командировки, откуда возвращается измученный, молчаливый, с лихорадочным блеском в глазах. А потом стала помогать ему. Алексей Михайлович получил официальное разрешение привлечь ее к работе, а потом и жениться на ней. Вместе их сбрасывали к партизанам Ковпака, в леса Белоруссии, потом к польским партизанам. И Мазуров, знаменитый в те годы (и после войны) представитель Штаба партизанского движения, был другом ее мужа. И им частенько приходилось есть из одного котелка.
О разных эпизодах из ее жизни рассказывать трудно, не хватило бы газетной площади. Ну, можно ли, скажем, коротко рассказать о том, как ее внедряли в немецкую разведшколу в Силезии? Надо было вывести оттуда нескольких человек... Или как однажды она была все же схвачена, когда шла на явочную квартиру и попала прямо в руки полицаям. Но не погибла в фашистских застенках, как можно было ожидать. Ее успели спасти польские партизаны. А вот где могила мужа, она узнала спустя много лет, уже где-то в начале 90-х. Кто-то нашел ее в Германии и рассказал ей...
Если бы можно было собрать вместе все человеческое горе, порожденное фашизмом, все слезы и страдания, все короткие вздохи предсмертья, всю горечь расставания с жизнью, весь ужас потери близкого и родного человека, все разрушенные фашизмом мечты — от этого можно было бы сойти с ума. Но люди не сошли. И Ирина выдержала, вынесла...
Кто-то, быть может, досадливо поморщится: опять про войну. Она ведь была очень давно. Да и не слишком модно сейчас об этом вспоминать. Но вопреки всем новомодным теориям, пристрастным изысканиям, циничным домыслам и шокирующим догадкам надо все-таки помнить главное: они, все эти люди, сражались за самое простое и великое, на чем стоит человек — за родину в самом конкретном и однозначном понимании этого слова, за будничные основы добра, любви и достоинства, без чего теряет смысл самая обыкновенная человеческая жизнь. Недаром огромное количество людей шло на борьбу и смерть ради ценностей общечеловеческих, которые далеко не всегда укладывались в советскую систему. И поэтому в рядах Красной Армии дрались те, кто свято верил в коммунизм, и бывшие узники ГУЛАГа, и раскулаченные, и прочие «чуждые социализму элементы».
Жизнь после войны не получилась такой, как о ней мечтали те, кто сложил на войне головы. Но она не сделалась и тем, во что хотели превратить ее фашисты. И это главное, о чем не стоит забывать.
А что касается Ирины Сигизмундовны, то после войны она занималась бездомными детьми, как в свое время ее отец, руководила детским домом. И это занятие считала одним из главных, самых важных в жизни.
Время, обстоятельства разметали ее семью чуть ли не по всему миру. Ближайшие родственники живут в разных городах России, в Германии, в Финляндии, Эстонии. В одной семье смешалась кровь разных народов: поляки, русские, украинцы, а внук уже эстонец.
И вот теперь Ирина Сигизмундовна по поручению семьи ищет могилу погибшего в Эстонии родственника — МАНУШИНА Василия Федоровича. Из Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации она получила справку, что «в картотеке учета безвозвратных потерь офицерского состава» значится: старший лейтенант Василий Манушин, командир роты ПТР 14-го стрелкового полка 72-й стрелковой дивизии, погиб при освобождении Эстонии от фашистов 29 марта 1944 года. В послужной карте Василия Манушина указывается, что в Красной Армии он служил с 1939 по 1940 год. А в 1941 году был снова призван. Или, может быть, пошел добровольцем... Далее говорится, что в 1942 г. ему после окончания курсов было присвоено звание младшего лейтенанта. Очевидно, это были те самые курсы, которые в ускоренном темпе готовили взводных командиров. Известно, что именно взводные погибали в боях чаще всего. Иные успевали покомандовать своим взводом не более пяти часов. Вот и Манушин, судя по документам, стал командиром пулеметного взвода. В 1943 году он был уже лейтенантом, командиром взвода ПТР, а 16 февраля 1944 года ему было присвоено звание старшего лейтенанта.
Очень скоро он и погиб. Судя по всему, бойцы не оставили своего умершего командира. Они похоронили его возле хутора, как говорится в справке, Хаунташ. Очевидно, в горячке боя некогда было уточнять название. Похоже, что хутора с таким названием в Эстонии нет. Или оно искажено... Во всяком случае, название, которое указывается в справке Центрального архива, звучит непривычно для Эстонии. Однако могила старшего лейтенанта Манушина где-то здесь, в стране, в которой мы живем.
Нелли КУЗНЕЦОВА
P.S.Быть может, кто-нибудь из наших читателей слышал о хуторе с таким названием? Видел возле него могилу? Быть может, кто-то знает о кладбищах времен войны, еще не известных нам? А может быть, кто-нибудь воевал вместе с Манушиным?
Помогите найти могилу. Об этом просят родственники, живущие в России, в Финляндии, в Германии. Дети и внуки хотят почтить память деда, который погиб таким молодым. Постоять возле могилы, привести ее в порядок, положить на нее цветы. И это желание трудно не понять... Важно знать свои корни, отдавать должное памяти предков. Это помогает и живущим чувствовать себя на этой земле крепко, ощущать себя продолжением тех, кто был раньше.
