Яанус Рохумаа (в центре) репетирует «Доброго человека...». Фото Тоомаса ТУУЛА
В этом сезоне режиссер Городского театра Яанус Рохумаа поставил на сцене «Волшебную гору» Томаса Манна и «Доброго человека из Сезуана» Бертольта Брехта.
«Доброго человека…» он поставил в Студии Старого города со студентами выпускного курса Школы, актерами студии и приглашенными актерами. Такая смесь понадобилась ему, чтобы отыграть разные пласты брехтовской пьесы. О Брехте он говорит, что это одновременно придворный театр и андеграунд, мораль и насмешка, серьез и веселость. «Весело» здесь ключевое слово. И для всего предыдущего творчества режиссера Яануса Рохумаа не очень типичное. Вернее даже, совсем нетипичное, поскольку все его спектакли были философскими, а не развлекательными – «Рокко и его братья», знаменитые «Аркадия» и «Жизнь единственная и вечная», «Импро», «Малая Эдда», «Волшебная гора»… Другое дело — его актерская карьера, а Яанус Рохумаа «играющий режиссер» и в этом смысле типичное дитя эстонского театра, — назвать хотя бы Арамиса в «Трех мушкетерах» и «Двадцать лет спустя».
Сам Яанус Рохумаа говорит о себе, что он человек книжный, хорошо себя чувствует в библиотеке, и поэтому ему особенно интересно было перенести на сцену игровую стихию пьесы Брехта, требующую импровизации. И импровизации здесь предостаточно – водонос Ванг (Маргус Табор) разговаривает с залом так, словно принимает званых гостей и обсуждает с ними самые насущные проблемы сегодняшней жизни. Да и боги в этом спектакле скорее напоминают бюрократов, нагрянувших на землю с проверкой, чем высшие силы.
- Я долго не понимал, какими должны быть боги, — рассказал нам Яанус Рохумаа. – Да и сам Брехт дал им слишком ироничный текст. Год назад я участвовал в экспедиции по странам Юго-Восточной Азии – Китай, Вьетнам, Бирма, Камбоджа… И там я иногда чувствовал, что местные люди относятся к членам экспедиции как к богам – в их глазах мы были очень важными персонами, у нас были мобильные телефоны, то есть средство связи с миром, мы говорили по-английски, были увешаны фото- и видеокамерами… Вот тогда я и подумал, что боги у Брехта скорее должны напоминать проверяющих из Европейского союза – они следят, как выполняются их указания, задают условия жизни и так далее…
Но боги в этом спектакле еще и представители молодежной культуры, а молодость, как известно, всегда права, даже когда ошибается.
Для студентки Эвелин Панг, сыгравшей добрую Шен Те и своего двойника злого брата Шуи Та (люди часто бывают так бессовестны, вот и приходится доброй девушке притворяться злым юношей, чтобы ее прекратили обирать многочисленные нахлебники), эта роль стала серьезным экзаменом, который она с честью выдержала.
В Студии Старого города зал на этот спектакль всегда полон зрителей – это тоже было одной из целей постановки.
…«Волшебная гора» Томаса Манна в Городском театре, на мой взгляд, одно из самых значительных достижений этого сезона, и, честно говоря, я очень была удивлена, не найдя этого названия в числе кандидатов на ежегодную театральную премию.
Перенести махину этого романа на сцену — само по себе невероятно сложно. Инсценировщик Мадис Кыйв смог сохранить главный пафос автора – за конкретными человеческими судьбами обитателей легочного санатория в Швейцарских Альпах вырастает мятущийся образ и предсказуемая судьба Европы перед Первой мировой войной. Предсказуемая, поскольку роман написан уже после первой мировой бойни. Все в мире повторяется, и человечество плохо учится на собственных ошибках. Ни террор как средство борьбы за счастливое будущее, ни гуманизм и прогрессизм как движущие силы безостановочного прогресса – ничто не выдержало испытания временем. Идеологическое противостояние мрачного радикала аббата Нафты (Калью Орро) и гуманиста и либерала Сеттембрини (Райн Симмуль) – они борются за душу главного героя Ганса Касторпа (Индрек Саммуль) — продолжается и в наши дни. Как продолжается подверженная всяческим болезням человеческая жизнь, и продолжается история человечества, вгоняющего себя в неразрешимый круг противоречий.
В «Волшебной горе» Яанус Рохумаа впервые прибег к помощи молодого хореографа Теэта Каска, призвав его к созданию в драматическом спектакле линии пластической жизни тела.
- Мой театр много лет был чисто литературным, — поясняет режиссер. – Экспедиция на Восток открыла мне новый взгляд на танец – индийские актеры, например, танцуют эпос «Махабхарата», не произнося ни единого слова. Танец, пластика тела легко могут в какие-то моменты заменить слова и в европейской театральной культуре. И главное, я работал с актерами, которым верю и которые могли попробовать это сделать.
Нет высокого без низкого, нет серьезного без смешного – истина, которая открывается художнику со временем…
