Леонхард Лапин: «Я ношу фамилию совсем для меня чужого человека, первого мужа моей мамы, латыша Лапидша, которого русские переделали в Лапина. Впоследствии он погиб в ГУЛАГе. А мои родители зарегистрировались, когда мне уже минуло двадцать пять лет. После школы знал точно, что хочу заниматься живописью и графикой. Родственники советовали идти в архитектуру, мол, это практическое дело и можно зарабатывать деньги, а не голодать, как большинство художников. Мальчиком я был хорошим и прислушался к мнению взрослых, выбрав профессию архитектора, о чем никогда не пожалел. Правда, параллельно все же занимался живописью и графикой».
- Ваше формирование как творческой личности пришлось на годы т.н. хрущевской оттепели?
- Да, это было очень интересное время, в том числе и в культурной жизни Эстонии. Время экспериментов в искусстве, живописи, музыке, литературе. Но после чешских событий в 1968 году власти принялись “закручивать гайки”. Трудно стало организовывать выставки, заниматься авангардом, мы находились под пристальным оком партийной цензуры, а после 1975 года вынуждены были просто уйти в подполье.
У меня были большие конфликты с партийными деятелями Художественного института, и через неделю после защиты диплома я, можно сказать, добровольцем пошел в армию и уехал в Ригу, где прослужил почти год. Мне предоставили уникальную возможность работать в мастерской, которая находилась не в военной части, а в самой Риге. Я рисовал для начальства, они были довольны тем, что приобщались к искусству, я же приобретал опыт и мастерство. Почти сто картин привез я из рижского периода. Но не только это, творческие контакты, которые там завязались с латышскими, литовскими, русскими художниками, сохранились до настоящего времени. Мы делали совместные выставки, я не раз выставлял у них свои работы. В советское время была такая идеология, что Литва, Латвия и Эстония - одна культурная территория. Мы устраивали триеннале графики, плаката. К сожалению, сейчас контактов стало меньше. Пять лет назад в Риге состоялось триеннале акварели, где я даже получил приз. Для нас, художников Прибалтики, в советское время Запад был закрыт, и соседи играли очень важную роль в познании чужой культуры, быта.
- Как глубоки в вашем искусстве национальные корни?
- Когда-то художник Й. Келер говорил, что не может быть национального искусства, как не может быть национальной математики.
Конечно, наш местный колорит отличается от южного и восточного, и чем более интернационально искусство, тем больше оно национально. Чем больше внутренней свободы в искусстве, тем больше местный колорит. Конечно, если я живу в Эстонии и представляю искусство на международных выставках, и это выгодно моей стране и ее культуре, тогда я - эстонский художник. Но среди своих коллег из других стран я просто художник Лео Лапин, человек мира, и это здорово.
- Об архитектуре все-таки не забываете?
- В архитектуре я тоже начал с авангарда, хотя имел возможность компромисса, мог спокойно работать в государственных структурах, получать неплохую зарплату. В 70-е годы я многому научился от русского конструктивизма. У меня стали возникать большие конфликты с чиновниками. Архитектурой в то время руководил стройкомитет, и с 1975 года мне запретили работать в государственных проектных учреждениях, пришлось стать частным архитектором. Я строил виллы, парки и лишился возможности быть автором больших “строек,” которые сейчас, по прошествии лет, мозолят глаза, и неизвестно, что с ними делать. В архитектуре, в общем, нет разницы, проектируешь ты большие или маленькие объекты. Просто ошибки в маленьких не бывают так заметны, как в больших проектах.
Так получилось, что Таллинн - единственная столица Европы, где нет главного архитектора довольно продолжительное время, почти десять лет. И результаты не заставили долго ждать, в городе хаос застроек из стекла и металла. В том, что сейчас строится, отсутствует логика. Старый Таллинн известен далеко за пределами, охраняется ЮНЕСКО. Я с особенным трепетом отношусь к этим местам. Тем более обидно, что наша сегодняшняя архитектура не учитывает ценность древней столицы.
Необходимо сохранять структуру города. Возьмем хотя бы новый универмаг De la Gardie на улице Виру, построенный в стиле хайтек (high tech). Такой дом вполне мог быть за пределами Старого города, но в черте исторического центра данная эклектика вопиюща. А что касается этого стиля, то в Эстонии в советское время его элементы уже были.
Я недавно на юге Эстонии сделал дом из глины. Жаль, что молодые зодчие строят коробки из стекла и бетона и не хотят использовать местный материал, боятся нашего камня, известняка. Может, виноваты и власти: если бы они не обременяли большими налогами местные материалы, тогда заказчикам выгодно было бы строить из дерева, камня, из всего того, что находится на территории Эстонии. Здесь и проявился бы народный мотив. И не надо забывать климатический фактор при строительстве домов. Тот самый универмаг на Виру рассчитан на среднюю Европу, где много солнца и тепла. Через несколько лет его уже надо заново красить, наши дожди и сырость требуют выносливых материалов. Я сторонник и пропагандист экологической архитектуры.
- Господин Лапин, у вас репутация возмутителя спокойствия и смутьяна. А молодые художники не считают вас вчерашним днем?
- Конечно, есть и такие. Отсутствие фундаментального образования, чрезмерная активность, поверхностные знания, завышенная самооценка, видимо, дают им право судить и отрицать все, что было сделано до них. У меня никогда не было конфликтов с братьями по цеху. Я с уважением и пониманием относился к старшим коллегам и находил с ними общий язык. Павлу Кондратьеву было под восемьдесят, а мне за двадцать, и нам было о чем говорить. Я не подчинялся власти, идиотизму советских чиновников и бюрократов, а не конфликтовал с художниками. А сейчас находятся среди молодых искусствоведов такие, которые говорят, что, мол, Лапину время умирать, он - уже история. У нас, к сожалению, остался советский стиль -”все до основания разрушим”. Все хотят очень быстро достичь успеха, международного признания. Это приводит к тому, что технический уровень и самовыражение остаются на слабом уровне. Но молодежь не однородна. Среди моих учеников есть такие, которые хотят учиться, совершенствовать свое образование в других странах. Мы делаем совместные проекты, вместе выставляемся.
Вспоминаю выставку “Таллинн-Москва, Москва-Таллинн. 1956 г.-1985 г.”, одним из участников и организаторов которой я был. Художники разных поколений работали над этим интереснейшим проектом. Люди всегда знали, что культурные контакты снижают напряжение и освещают путь к длительному общению.
Леонхард Лапин: «Я ношу фамилию совсем для меня чужого человека, первого мужа моей мамы, латыша Лапидша, которого русские переделали в Лапина. Впоследствии он погиб в ГУЛАГе. А мои родители зарегистрировались, когда мне уже минуло двадцать пять лет. После школы знал точно, что хочу заниматься живописью и графикой. Родственники советовали идти в архитектуру, мол, это практическое дело и можно зарабатывать деньги, а не голодать, как большинство художников. Мальчиком я был хорошим и прислушался к мнению взрослых, выбрав профессию архитектора, о чем никогда не пожалел. Правда, параллельно все же занимался живописью и графикой».