В Западной и Восточной Европе равноправие полов понимают совершенно по-разному. Почему?
Недавно на рассмотрение в литовский сейм поступил законопроект, предусматривающий квоты для полов на выборах в местные самоуправления. Согласно предложенным социал-демократической коалицией поправкам, представители одного пола могут составлять не более двух третей в каждой десятке списка кандидатов в депутаты. Реакция на это нововведение была парадоксальной — ее с восторгом восприняли побывавшие в это время в странах Балтии борцы за равноправие полов Европейского союза и более чем прохладно — местные женщины-политики. Почему?
Член комитета по правам женщин и равным возможностям Европейского парламента Патси Серенсен говорит, что квоты для женщин на выборах вовсе не означают, что у избирателей отбирают право голосовать за умных политиков, независимо от того, носят те штаны или юбку. «Если вы женщина-политик, чтобы быть избранной, вам нужно быть, прежде всего, хорошим политиком. На выборах список нашей партии строился таким образом, что сначала шла женщина, потом мужчина, потом снова женщина и так далее. Если мужчина получает больше голосов, он перепрыгивает на первое место. Но если вы хотите, чтобы женщины на практике больше участвовали в политике, вам нужны кое-какие квоты. Небольшие, 10-15%», — описывает систему квот в действии 50-летняя депутат от Партии зеленых, отрабатывающая в Европейском парламенте уже не первый срок.
Послушные машины для голосования
Между тем в Эстонии самыми убежденными противницами квот для прекрасного пола в органах власти, как оказалось, являются именно его представительницы, без всяких поблажек добившиеся для себя места в большой политике. «Не поддерживаю и никогда не поддерживала квоты. Пытаясь при помощи них добиться справедливости, мы на самом деле увеличиваем несправедливость. Квоты недемократичны. Делая из женщин какую-то особую категорию, мы тем самым только увеличиваем неравенство полов», — говорит депутат Рийгикогу Мари-Анн Келам.
Ей вторит председатель столичного городского собрания Марет Марипуу: «В действительности, по своим способностям и образованию женщины могли бы на равных конкурировать с мужчинами в большинстве сфер жизни. Было бы у них только побольше смелости и веры в себя. Я бы не хотела, чтобы кто-то ставил способности женщин под сомнение, а квоты именно это и делают — они ведь нужны тем, кто не выстоит в конкуренции на равных». 28-летняя мать маленького сына убеждена — если искусственно привести в органы власти женщин, не способных постоять за себя, они превратятся в «послушные машины для голосования при лидерах-мужчинах».
Власть подгонялась под мужчин
Судя по всему, загадка в противоположном отношении к квотам для полов кроется именно в разнице подходов между, если можно так выразиться, молодой и старой Европой. Члены брюссельского комитета по правам женщин и равным возможностям во время поездки по Литве, Латвии и Эстонии жаловались, что как раз это и стало для них самой большой проблемой. «Мы говорим на разных языках. Мы говорим — равноправие, а люди здесь понимают это так, будто мы хотим сесть на тот же трактор, на котором уже ездят мужчины. Равноправие — это равное уважение к мужчине и к женщине. Сейчас мы говорим о равноправии с позиции женщины, поскольку с этого краю оно нуждается в балансировке», — объясняет г-жа Серенсен.
Иными словами, для женщин в Эстонии равноправие — это возможность на равных с мужчинами выполнять мужскую работу. В «старой» же Европе активно подхваченная нами мода на «железных леди» отошла в прошлое вместе с эпохой Маргарет Тэтчер. Там под равноправием понимают не меньшую в сравнении с мужским важность женского подхода к делам государственным. И особый подход к женщинам в законодательных органах нужен не потому, что они менее способны управлять машиной государственной власти. Просто ее рычаги столетиями подгонялись под мужскую руку. В Рийгикогу к прекрасному полу принадлежат чуть менее 17% депутатов. Наблюдательницы из Европейского парламента называют этот результат удивительным, тем более что у Брюсселя на его достижение ушло почти сорок лет. «Но, — застенчиво добавляет Патси Серенсен, — я заметила, что женщины-политики здесь думают слишком как мужчины. Важно же, чтобы, оказавшись наверху, женщина не теряла женского взгляда на вещи». Непродуктивно заставлять женщину приноравливаться к рассчитанному на мужчин механизму, проще переделать механизм так, чтобы с ним под силу было справиться и женщине.
Женщины составляют большинство
Правда, и в старой Европе блюстители прав женщин еще окончательно не решили, откуда лучше начинать «позитивную дискриминацию» этого сильного по-своему пола — сверху, с большой политики, или снизу — с повседневной жизни. С одной стороны, рассуждают они, чтобы участвовать в общественной жизни, женщина должна чувствовать себя столь же социально защищенной, как мужчина. Нужно, чтобы она была также независима в материальном плане, получая за равный с мужчинами объем работы ту же зарплату, чтобы, уходя на эту работу, она оставляла детей под присмотром надежной няньки, а вечером не должна была бы в одиночку справляться в домашними делами. С другой стороны, приток по-женски мыслящих женщин в политику будет способствовать принятию решений, гарантирующих защищенность женщин.
Но что бы ни родилось раньше, курица или яйцо, говорят они, нужно, чтобы мужчины поняли — не только они отвечают за страну. В Эстонии женщины составляют большинство — важно, чтобы это отражалось и в общественной жизни, и в политике.
