Чистый воздух политики

Думается, нет смысла представлять особо нашего сегодняшнего гостя - г-на Индрека Тооме, в свое время одного из первых лиц республики, а сейчас успешного предпринимателя, который в этом году отметил 10-летие своего ухода из большой политики.

Для полного счастья

- Г-н Тооме, давайте начнем с вопроса, возможно, неожиданного: чего вам сегодня не хватает для полного счастья?

- Хороший вопрос, как-то не задумывался... Наверное, мне, человеку деловому, для полного счастья хотелось бы, чтобы у нас было поменьше бюрократических препятствий и проволочек. Я занимаюсь строительством, проектами, связанными с недвижимостью, с землей, с детальной планировкой, отсюда необходимость множества уточнений, согласований. А здесь, мне кажется, стало еще сложнее, чем в то время, когда я был в правительстве. Понимаете, не вижу, чтобы кто-то в руководстве города или республики серьезно занимался тем, чтобы чиновники в министерстве, департаменте или мэрии не смотрели свысока на обычного гражданина, простого смертного, приходящего к ним со своими проблемами. У меня возникает такое чувство, что никто и ничто не может повлиять на такого чиновника с тем, чтобы он старался побыстрее решить не только твою, но, может быть, и его проблему. Вот, пожалуй, только этого мне не хватает для полного счастья, на остальное не жалуюсь: работа есть, она интересная, уже 10 лет на этом поприще.

- Много лет назад в «Литературной газете» была рубрика «Если бы я был директором», где, если помните, те самые простые граждане высказывались о том, как, на их взгляд, надо решать ту или иную проблему. Вы, г-н Тооме, образно говоря, в настоящих директорах ходили, в достаточно больших директорах. Можете ли теперь сказать, что могли тогда что-то решать?

- Думаю, что мог. Конечно, абсолютно свободным не бывает никто, но и в сегодняшней самостоятельной, свободной, демократической Эстонии премьер-министр тоже не может решить всех вопросов. Тогда у нас были определенные возможности, мы их знали, но были еще и возможности идти дальше, что мы и делали, когда отправлялись в Москву, в Госплан. Впрочем, думаю, скоро и нынешним руководителям придется направиться в Европу, чтобы согласовывать вопросы квот и многое другое. Но это логично, когда живешь в большом мире, построенном на множестве взаимосвязей, которые ты просто обязан учитывать.

В белом фраке на белом коне

- Один мой недавний собеседник, известный российский тележурналист, говорил, что с некоторых пор категорически отказывается общаться с политиками, потому что, на его взгляд, политики, как и журналисты, впрочем, никогда не говорят того, что хотели бы сказать на самом деле. Вы, г-н Тооме, занимали крупные посты, государственные, идеологические. Можете ли сказать, что всегда при этом говорили то, что находили нужным?

- Разумеется, сказанное тобой нередко может трактоваться самым неожиданным образом, так что приходится взвешивать каждое слово. Не говоря уже о каждом действии, оно всегда должно быть ясным, прозрачным. Что же касается самих политиков, то без них ведь никак не получается. Уже сотни лет жизнь общества и государства определяется, в первую очередь, политикой. Так было и тогда, когда я находился в большой политике, так происходит сейчас, так будет всегда. Другое дело, что, к сожалению, в нашей политике мы наблюдаем сейчас все еще переходный процесс. Раньше люди могли оценивать человека, стоящего во главе, ставшего руководителем. Они знали, как он начинал, какой путь прошел снизу вверх, прежде чем занять высокую государственную должность. Сделанное им ранее можно было оценить. Это, как в семье, где главным становится тот, кто больше всего делает для ее благополучия, где все знают, из каких этических принципов он исходит. И все понимают, что невозможно все время быть в белом фраке на белом коне, жизнь есть жизнь, и в ней все случается. Нормальный человек, оценивающий деятельность политика, опирается и на собственный жизненный опыт. Да, знает он, тут политик мог ошибиться, но в трудных обстоятельствах он все равно оставался человеком честным и порядочным, потому заслуживает доверия, потому на выборах ему можно отдать голос.

Голосовать, участвовать в выборах надо, чтобы в конце концов хотя бы высказать свое отношение к политике и политикам. Но у нас же при выборах первых созывов парламена и городских собраний случалось так, что приходили какие-то люди, говорили: голосуйте за меня, я - хороший, ничего в прошлом не делал, за мной нет ничего такого, я чист. А это же проявление самого страшного популизма, когда появлялся человек с бритой головой и огромными усами, собирал огромное количество голосов. А кто помнит теперь людей, представлявших роялистскую партию, шутов по большому счету. Но ведь и за них-то люди голосовали в отсутствие опыта. А нынешний скандал, связанный с привилегиями? Он ведь возник оттого, что у некоторых депутатов есть ощущение, что жизнь общества, его граждан их по существу не касается, что настоящая жизнь только там, на Тоомпеа. Что жизнь - это только то, что обсуждает там между собой сотня человек с их коалициями и группировками. А все остальное - это несерьезно, муравейник. Это значит, что нас ждет еще длинный путь к настоящей, действующей демократии.

- Г-н Тооме, а разве когда-то в кабинете председателя правительства люди внизу не казались вам тоже муравейником?

- Может быть... Но вот не зря мы начали с бюрократии, которой абсолютно безразличен обыкновенный человек. Я думаю, как бы нам вернуться к механизму, существовавшему в свое время, когда деятельность чиновника, аппаратчика контролировалась. Помню, как серьезно тогда народный контроль и те же парткомитеты занимались письмами трудящихся, как это тогда называлось. В считанные дни автор письма должен был получить ответ, и потом можно было спросить: почему этот ответ дан не по существу, что за люди его давали? И руководителя вызывали и спрашивали: ты что, больше работать не хочешь? Не хочу сказать, что тогда отсутствовали бюрократия и высокомерие, но существовал механизм, направленный на то, чтобы этого было меньше, а контроля за чиновниками больше. Кстати, в бытность своего пребывания в нашем Верховном Совете я был в Англии и понял четко, что там каждый парламентарий находится под пристальным вниманием своих избирателей, просто невозможно, чтобы он регулярно не встречался с ними, они же его работодатели, и в следующий раз, если что, его кандидатуру могут просто не выставить. А некоторые наши парламентарии уверены, что контакты с избирателями и не нужны, дайте раз в четыре года оценку нашей деятельности, этого хватит, это и есть демократия.

Было все...

- Вы окончили политехнический институт, были подающим большие надежды электронщиком, и вдруг такой вираж - уход сначала в общественную работу, потом в политику. Может, вам просто не хотелось тянуть лямку инженера с зарплатой в 120 рублей?

- По существу вы коснулись того, что называется жизнью. После окончания института мне предложили остаться на кафедре, а я действительно был человеком активным, занимался студенческими строительными отрядами, мне с друзьями искренне хотелось влиять на процессы, идущие в обществе. Так я попал в отдел студенческой жизни ЦК комсомола, так оно и пошло. Тогда я не мог предположить, что впереди длинная жизнь в политике. Но если вы спросите меня, как я отношусь к этой долгой жизни, то должен сказать, что старался жить добросовестно, помня об этике и морали. Не буду скрывать, в моей жизни это было прекрасное время. 6 лет работал в Тарту, в пору юбилея города и юбилея университета. Людям и тогда очень хотелось, чтобы дела города шли хорошо, они многое для этого делали, старались. Помню и трудные времена 88-92-х годов, когда все переломилось в понимании жизни и демократии. Да, мне, премьер-министру, было очень трудно, очень больно, но и воспоминания того времени остались в памяти яркими и красивыми. Разве забудешь, как был поднят на Длинном Германе национальный флаг?

Жизнь складывалась по-разному, но не могу сказать, что я не испытывал удовлетворения от того, что сделал. Мне вообще не нравятся люди, которые, тоже поработав на высоких должностях, потом говорили, как они плохо жили, как постоянно переживали, какими угнетенными себя чувствовали. Получается, к ним и тогда серьезно нельзя было относиться, да и сейчас тоже. В конце концов человек всегда остается прагматиком и старается жить интересно, наполненно. Конечно, тогда никто не жил иллюзией того, что завтра обязательно придет коммунизм и начнутся кисельные берега, и все проблемы уйдут. Люди жили, как жили всегда, не слишком обращая внимание на ветра политики.

Политик - без синонимов

- Когда после большой политической карьеры и высоких должностей в вашу жизнь пришло другое время, вы лишились многих друзей?

- Во-первых, как мне кажется, у нормального человека не может быть уймы близких друзей. Вот хороших знакомых у меня очень много. А настоящих друзей, чем старше становишься, тем, увы, меньше. Если их трое-четверо, это уже огромное богатство.

- Давайте на секунду вернемся к упоминавшейся уже нами «Литературной газете». Если бы вы сегодня получили возможность на что-то влиять в родной стране, что бы сделали в первую очередь?

- Это, пожалуй, самый трудный вопрос. В политике чрезвычайно важное и самое трудное - чтобы слова не расходились с делом, отсюда необходимость большей ответственности и требовательности к себе тех людей, что работают в государственном аппарате, в парламенте. Они должны слышать от своих граждан: это наше правительство, это наш парламент. Ужасно, когда слово «политик» становится синонимом слова «жулик», это оскорбительно для страны. Если так происходит, значит, в этом обществе есть что-то неправильное, ненормальное. Не сомневаюсь, что ответственные политики в Эстонии тоже обеспокоены этим и хотят дышать чистым политическим воздухом.

- У вас есть хотя бы одна правительственная награда от нового эстонского государства?

- (Смеется) Нет... Но на предмет наград у меня есть свой взгляд: по-моему, в демократическом государстве не стоит стараться выдавать каких-то людей за нечто особенное, называть их героями, вообще это вредно - кого-то или что-то сильно переоценивать. Если есть уважение сограждан, друзей, семьи - это уже высокая награда.

Николай ХРУСТАЛЕВ