Дом, который построили без... фундамента

1 сентября прошлого года в Эстонии вступил в законную силу и действует новый Пенитенциарный кодекс. Настало время подвести некоторые итоги его жизнедеятельности. Редакция попросила высказать на этот счет свое мнение известных в стране адвокатов, прокуроров и судей. Сегодня мы предоставляем слово присяжному поверенному адвокату Леониду ОЛОВЯНИШНИКОВУ, интервью с которым записал корреспондент газеты Юрий ГРИГОРЬЕВ.

— Прежде всего хотелось бы узнать, о каких правовых нормах идет речь в новом документе?

— Пенитенциарный кодекс принято именовать еще и Кодексом уложения о наказании, однако об этом речь заходит как раз в последней стадии, когда все судебные инстанции определились в главном: какое преступление было совершено и с какими признаками.

— Известно, что нынешний кодекс принят 6 июня 2001 года и до вступления в силу 1 сентября 2002 года в нем сделано около двухсот поправок. Может быть, не стоило менять все так уж кардинально?

— На этот вопрос я ответил задолго до сентября прошлого года в передаче Эстонского телевидения «Бессонница». Честно говоря, тогда еще не подозревал, к каким серьезным последствиям может привести введение нового кодекса, и высказал мнение, что пройдет немало времени на его адаптацию в среде юристов. Сейчас ясно: я был оптимистом...

— Почему вы пришли к такому выводу?

— Дело в том, что кодекс, который принят, напоминает хрущевский посев кукурузы на севере: главное — засеять землю, а там посмотрим, каким окажется результат. Подобное произошло и здесь. Некоторые считают, будто бы позитивным моментом Пенитенциарного кодекса является уже одно то, что он отказался от советского наследия. На мой взгляд, главное — не наследие, а его содержание, ведь российская школа законодательства до сих пор признается одной из лучших в мире.

— Тем не менее факт остается фактом — государство отказалось от старой теоретической базы. Что создано вместо нее?

— Ничего. Если раньше мы, профессиональные юристы, решая какие-либо проблемы, обращались к теории, то сейчас у нас такой возможности нет. Да, мы получили новый кодекс с переписанными из уголовного законодательства ряда европейских стран статьями, получили их с грубейшими ошибками и даже с искаженным смысловым значением. Составители кодекса подготовили комментарий к нему, однако комментировать оказалось практически нечего, так как сам кодекс не имеет под собой теоретической базы. Вот почему я говорю о том, что теперь больше всего страдают профессионалы, не имеющие возможности в отсутствии этой базы применить ту или иную норму, а вдобавок сверить правильность принятого решения.

— Но не перестал же существовать в стране Государственный суд...

— Надежда на него, к сожалению, слабая. Во-первых, некоторые члены уголовной коллегии Госсуда, с которыми я имел приватную беседу, считают, что комментарий к Пенитенциарному кодексу появился на свет преждевременно. Причина та же — отсутствие теоретической базы. Во-вторых, последние решения этого суда вызывают недоумение, особенно когда речь заходит о вынесении приговора в ситуации, улучшающей положение обвиняемого. Государственный суд отказывается идти на подобную меру и предлагает применять... старое положение, не учитывая уже действующее. Мы растеряны! У нас сейчас на практике главенствует волюнтаристический способ реализации нового закона: каждый может принимать любое решение, причем чем выше инстанция, тем у нее больше на это прав.

— В одном из интервью «Молодежке» вы говорили и о несовершенстве предыдущего кодекса, особенно в тех его разделах, где речь шла о самоуправстве и вымогательстве. Может быть, и нынешнему Пенитенциарному кодексу требуется только определенная доработка?

— Любой кодекс несовершенен, но вопрос заключается в величине этой несовершенности. Действительно, в прошлый раз мы говорили о проблемах кредитора, который потребовал у должника вернуть деньги и чуть сам не попал на скамью подсудимых за вымогательство. С принятием нового кодекса правоохранительные органы могут «закрыть глаза» и на банальное воровство. Для наглядности приведу пример из своей практики. Не так давно ко мне за помощью обратились владельцы одного столичного бара, сообщившие, что их обокрала собственная официантка в общей сложности на сумму в 3600 крон. Кого, вы думаете, отправили в следственный изолятор? Разумеется, не проворовавшуюся дамочку, успевшую подать заявление в полицию, что у нее вымогают деньги. Почему подобное стало возможным? Все просто: преступления, связанные со статьей 214 (вымогательство), начиная со 2-й ее части, теперь относятся к преступлениям первой степени тяжести, а кража — как это и было раньше — ко второй. Поэтому более серьезное преступление полиция решила раскрыть в первую очередь. Потом только выяснилось: на самой барменше висит долг, и ни о каком вымогательстве не может быть и речи. Правда, к тому времени владельцы бара находились уже под стражей и вовсю шло следствие.

— Получается так, что страдают потерпевшие, а злоумышленники не только уходят от ответственности, но и избегают необходимости возвращать похищенные деньги?

— Убежден, похожих примеров со временем станет больше. Уже сейчас судьи теряются в назначении наказания обвиняемому, совершившему несколько преступлений, да к тому же в разное время. Недавно я стал участником одного из таких процессов. Дело слушалось в Госсуде. Человек был трижды осужден за совершенные им правонарушения. Три суда в разных составах применяли при вынесении приговора принцип поглощения наказания. Если брать самое строгое наказание — шесть лет лишения свободы, то по итогам всех процессов оно и должно быть отражено в окончательном варианте. Мой же подзащитный получил... 9 лет 5 месяцев 16 дней тюрьмы(?!). Виной всему путаница. Если раньше мы начинали с того момента, когда подозреваемый взят под стражу, то теперь по новому законодательству судья обязан определить начало срока с момента вынесения приговора, затем учесть и сложить эти три приговора и только потом отнять дни, месяцы, а может быть, даже годы, проведенные лицом под стражей. Государственный суд дважды приступал к рассмотрению дела, во второй раз — главным образом для уточнения математических расчетов. И насчитал!

— Некоторые ваши коллеги считают, что нынешний Пенитенциарный кодекс имеет право на существование и в данном варианте, только к нему надо «подтянуть» теорию. Вы с ними согласны?

— Это путь в никуда. Мы, юристы, будем постоянно от кого-то зависеть, в том числе и от Госсуда, который сам не знает, на какую правовую основу ему ориентироваться. Сейчас в нашей системе, на мой взгляд, выстроен дом без фундамента. Вы можете поправить стены, потолок, сложить камин, обставить его дорогой мебелью, но жить в нем нельзя. Потому как домов без фундамента не бывает...