Почему закрываются школы?

Андрес ПАЮЛА, директор Таллиннского Департамента образования, отвечает на вопросы нашего корреспондента Нелли КУЗНЕЦОВОЙ

— В последнее время широко распространяются слухи о том, что школы предполагается сделать акционерными обществами. Это вызывает недоумение у очень многих людей. Ведь речь идет не о бизнесе — об образовании... И вообще — что это означает? Город отказывается держать в руках образование, которое, как известно, является важнейшей составляющей нашей жизни?

– Я не думаю, что местные самоуправления должны отойти от образования. Это уже было в нашей истории, когда все, что связано с образованием, было в руках государства. И исключительно государство имело право руководить им. Когда же средние учебные заведения были переданы самоуправлениям, это был, на мой взгляд, шаг вперед. И нет смысла, я думаю, поворачивать обратно.

Что же касается акционерных обществ, о которых вы говорите в связи со школами, то должен сказать, что директора и сейчас уже, по существу, должны быть бизнесменами. Я сам немало лет был директором школы и знаю, о чем говорю. На директоре лежит множество хозяйственных забот. А добиваться качественного учебного процесса, развивать школу в нынешних условиях, когда денег достаточно лишь для того, чтобы как-то сводить концы с концами, – это уже и есть, по существу, подвиг.

— А все-таки каково ваше мнение как руководителя по поводу акционерных обществ в связи со школами?

– Не могу дать однозначного ответа. Если у директора сильная команда, если он способен успешно заниматься и учебным процессом, и хозяйственными заботами, если он справляется и с тем, и с другим, то зачем тогда акционерное общество? Но если школа находится не в таком уж хорошем положении, средств не хватает, а нужен еще, скажем, и серьезный ремонт, то, быть может, создание акционерного общества могло бы помочь.

— Иными словами, директора школ могут выбирать? Им не будут диктовать?

– Пока все это находится в стадии обсуждения. Конечно, системе образования нужны дополнительные средства. Вопрос лишь в том, за счет чего, каким образом эти деньги получать.

Половина наших школ сумела достать дополнительные средства с помощью спонсоров, каких-то предприятий. И живет, в общем, очень неплохо. Школьные здания находятся в хорошем состоянии. Но так обстоят дела далеко не у всех. Некоторые не смогли найти какой-то выход. И, может быть, тем, кто не сумел справиться самостоятельно, надо было бы бросить спасательный круг... Для сильных же директоров это, очевидно, не лучшее решение. И если дела в школе обстоят хорошо, зачем же ломать систему...

Словом, как я уже сказал, все это еще будет просчитываться, обсуждаться.

— Очень много тревоги и по поводу закрытия некоторых школ. Уже известно, какие именно школы должны быть закрыты. Но скажите, так ли уж это необходимо?

– Да, ситуация такова, что приходится принимать непопулярные решения. Но иного выхода нет... Тем более, что бесконечные разговоры о том, какую школу надо закрыть, а какую – нет, этот дамоклов меч, висящий над головами, мучает всех. Как вы уже знаете, очевидно, в следующем году должны быть закрыты пять школ, в некоторых предусмотрены определенные изменения. Так, например, в Валдекуской гимназии не будут открываться 10-е классы, в Ныммеской гимназии не будет 5-х классов, основная школа в Меривялья будет превращена в 6-классную и т.д. Детей не хватает для того, чтобы продолжали работать все школы. Таллинну теперь такого количества школ, какое было прежде, не нужно. Судите сами... Два года назад в таллиннских школах учились 56 тысяч учеников, сейчас где-то около 52 тысяч, а к 2009 году останется 38 тысяч. Такова реальность...

— Но какой выбор делаете вы? Если подходить совершенно формально, то, да, надо закрывать школу, где меньше учеников. Но ведь есть и другие обстоятельства, другие факторы... Вот, скажем, та же Юмераская школа, которую предлагается закрыть в следующем году, отличается особым, наваторским характером, особым творчеством. Разве Департамент образования не заинтересован в том, чтобы сохранить эту школу как испытательный полигон, как экспериментальную площадку, работающую не только на себя, но и на другие школы города? Разве он не заинтересован в том, чтобы сохранить сильный педагогический коллектив, сильный именно своим творчеством, новаторскими поисками, связями с зарубежными учеными, успешно работающими в педагогике?

– Да, коллектив там сильный. Но факт остается фактом: детей там мало. А еще весной городское собрание определило критерии: в гимназии должно быть не меньше 500 учеников, а в основной школе – не меньше 300. Юмераская школа в эти рамки не укладывается. Но там создан интернат – «Ученический дом». Мы очень рассчитываем, что этот проект будет развиваться, что им по-прежнему будет руководить нынешний директор – Марина Андреевна Баранюк, которая действительно отличается новаторским складом ума и характера. Одно крыло школьного здания будет занимать Кадриоргская школа для детей с недостатками, а другое – этот «Ученический дом». Возможности для развития там есть. Директор может оставить себе каких-то учителей, других мы постараемся трудоустроить.

— Но согласитесь, что это уже не совсем то...

– Конечно, все это в эмоциональном плане очень не просто. Это действительно непростые решения. Проще было бы их не принимать. Но надо смотреть правде в глаза... Сегодня представлены для закрытия пять школ, а надо было бы внести в этот список 10. Но пока идем лишь на минимальный вариант...

— Но закрытие школ — это трагедия. Ведь до сих пор Эстония имела славу образованной республики. Если так пойдет дальше, мы можем эту славу потерять.

– А что делать? Вопрос стоит так: или мы сохраним все школы, но они не смогут развиваться. Просто из-за недостатка средств... Или мы примем непопулярное, трудное решение, но обеспечим возможности развития для других школ. Жизнь заставляет нас делать этот выбор.

— А вы не боитесь, что если страна выберется все же из демографической ямы, количество детей будет расти, понадобятся школы, понадобятся учителя. А мы потеряем сложившиеся педагогические коллективы?

– Но ведь школьные здания остаются. Они не будут проданы. И если произойдет подъем в деторождении, – большого подъема, правда, ожидать трудно, хотя из года в год какой-то прирост есть, – вот тогда можно будет, очевидно, использовать эти здания по их прямому назначению. А пока в них могут быть какие-то социальные объекты, центры досуга или, скажем, частные учебные заведения.

А учительские коллективы будут создаваться новые. Хотя, конечно, все мы знаем, что для создания хорошей, полноценной школы потребуется период жизни целого поколения.

— Тем более, что школа — это не только стены, это педагогический коллектив и ученики, это история и традиции. И это, конечно, руководитель, голова, душа всего этого дела. Вот о директорах я и хотела вас спросить... Существует такое мнение, убеждение, которое живет во многих людях, что если директор имеет высшую степень владения госязыком, он может сидеть спокойно, от должности его не освободят, даже если как руководитель он не слишком силен. Справедливы ли подобные мнения?

В русскоязычных школах есть очень сильные директора, не правда ли? Далеко не все владеют эстонским языком на высшую категорию. Но так ли уж это важно? Не важнее ли, что они именно сильные руководители, что от них зависит имидж школы, уровень учебного процесса и т.д.?

– Прежде всего хочу сказать, что в русских школах есть действительно очень хорошие руководители. Могу привести в пример, скажем, Сергея Гаранжу, директора Линнамяэского Русского лицея. Это один из сильнейших директоров в городе. Есть и другие...

Я думаю, неправы те, кто считает, что отличное знание госязыка поможет директору удержаться в руководящем кресле, даже если он не очень хороший руководитель. Главное на директорском посту – это все-таки способность быть настоящим директором. Но и закон должен выполняться. Это общая наша проблема. И я думаю, мы вместе с такими сильными директорами должны найти решение, чтобы помочь им и чтобы они и в дальнейшем могли руководить своими школами, делая их все лучше и лучше.

— Мы знаем, что перевод среднего образования на эстонский язык как бы отодвинут, отдан в руки местных самоуправлений. Но скажите откровенно, каково ваше мнение: останутся ли русские гимназии русскими?

– Но вы ведь сами сказали, что закон изменен. Я бы вообще так сильно не беспокоился исключительно о русском образовании. Система образования одна, и в эстонских школах тоже есть свои проблемы.

Меня, например, беспокоит тот факт, что во многих эстонских школах низок уровень обучения русскому языку. Если посмотреть на рынок труда, если учесть ситуацию в этом плане на Западе и на Востоке, если учесть изменяющиеся обстоятельства, то надо сказать, что многим нашим бизнесменам придется нелегко, если они не знают русского языка. Развивать торговлю с Россией легче выпускникам русских школ, они знают язык, менталитет, культурные особенности этой страны. И у них более выгодные позиции, чем у эстонских ребят. Тем более, что английским языком те и другие владеют, в общем, в равной степени.

Наше поколение еще знает русский, но это знание может уйти, потому что практики сейчас мало. А уж у ребят ее совсем нет.

Конечно, в некоторых эстонских школах хорошо преподается русский язык. Но я говорю об общем уровне. И дело тут во многом в том, что не хватает хороших учителей русского языка.

— Неужели?

– Именно так. Я знаю школы, где преподаватели русского меняются часто, потому что не могут найти достаточно профессиональных. Хороших учителей не хватает, это реальность. И я думаю, что учителя русских школ могли бы пойти в эстонские – учить русскому языку. Это разве не выход?