Новые господа и новые мужики?

В Эстонии набирает силу социал-дарвинизм, который отодвигает общество на сто лет назад, утверждает Яан Каплинский в своей статье в Postimees. «Когда наши власти предержащие называют попытки достичь в государстве большей социальной справедливости «большевистской уравниловкой», во мне это вызывает моральный, а также основанный на истории культуры протест», - пишет автор.

Человек, который был частью культурной жизни Эстонии, а теперь прикован к постели, может бесплатно находиться в больнице один месяц, а за второй месяц он должен заплатить сумму, которая в два раза превышает его пенсию и пенсию жены, вместе взятые. Каплинский считает циничным и издевательским утверждение одного нового либерала, будто платная медицина заставляет человека больше заботиться о своем здоровье.

Каплинский предлагает не говорить о перераспределении бедности, потому что богатство в государстве есть, бедно же само государство. Слишком большая часть богатства тратится на роскошество, вместо того, чтобы удовлетворить элементарные потребности всех людей. Построение собственного государства требует самоограничения во всем. Сейчас нельзя снижать государственные расходы и подоходный налог, а нужно ограничить потребление частных лиц с помощью гибкого налогообложения. В налогообложении богатых есть и прагматический аспект: если мы хотим подготовить хороших прыгунов, нужно время от времени поднимать планку - пусть стараются.

Социальная справедливость, считает Каплинский, требует не уравниловки, а человеческой солидарности. Сама идея равенства очень древняя, и у многих народов мира делиться едой и прочим необходимым всегда считалось делом обычным.

До нас подобные идеи дошли в основном через христианство. Читая о деяниях апостолов, мы узнаем, что они были вместе, и все у них было общее. Собственность и имущество они продали, а полученные деньги разделили между собой по справедливости - согласно нуждам каждого.

Первые христиане не были в этом оригинальны - они просто соблюли обычай древней иудейской секты и, конечно, следовали учению Христа, который не одобрял богатство и говорил, что проще верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому попасть в Божье царство.

Получается, что изначально христианство было прямо-таки коммунистическим учением, частную собственность и социальное неравенство приняли позже, когда распространилась новая вера, ее поддержали богатые и могущественные, и христианство стало государственной религией.

Но и позже отношение христианства к богатству было колеблющимся. В богатстве видели что-то греховное. Идеальным христианином считался тот, кто делился с бедными и жертвовал церкви, которая в те времена являлась учреждением, занимавшимся социальным обеспечением. К богатству начали относиться более положительно только во времена Реформации, когда в кальвинизме родилась теория о том, что по воле Бога одним уготованы в жизни успех и благодать, другим же - унижение и погибель. Именно оттуда был переброшен мостик в поздний социал-дарвинизм и «теологию успешности».

Протестантский дух помог капиталистам освободиться от угрызений совести и солидарности с рабочими и жителями колониальных стран, которых, таким образом, можно было считать массой, обреченной на гибель, единственным предназначением которой является помогать достичь успеха и процветания избранным.

В христианстве постоянно возникают течения и секты, которые пытаются вернуться к коммунизму раннего христианства, отказываясь от частной собственности и вообще от имущества настолько, насколько это возможно. В Интернете можно прочесть о жизни общины Bruderhof в Англии, у членов которой из частной собственности есть только одежда и зубная щетка. Очевидно, жизнь в христианских коммунах, основанных на полном равенстве и братстве, для большинства из нас неприемлема. Но, как доказывает вышеупомянутая коммуна в Англии, она может достичь определенных экономических успехов.

В цивилизованных странах сегодня методом проб и ошибок достигнут компромисс между двумя крайностями - эгалитаризмом и индивидуализмом, равенством и неравенством, и задача государства - удерживать этот компромисс. Это то, чего до сих пор не сделало эстонское государство.

Каплинский пишет, что, очевидно, эстонские церкви слишком заняты лоббистской деятельностью и играми властей на Тоомпеа, а также дележом церковного имущества. И при этом было бы тактической ошибкой напоминать о коммунизме ранних христиан.

Идея христианства и уравнивания является неразрывной частью западной христианской культуры (такие же идеи есть и в других культурах). Отойдя от христианства, люди перешли к социализму, к социал-демократии и к коммунизму. Как и другие идеи, идеи равенства не защищены от экстремизма, который нанес им большой вред.

Но то же самое можно сказать и о либерализме, который у нас в стране начинает принимать форму социал-дарвинизма, делить эстонцев на новых господ и новых мужиков. Кажется, с изменением курса эстонской политики больше медлить нельзя.