Стихотворство не добродетель, а тяжелый крест

Известный поэт и переводчик Светлан СЕМЕНЕНКО провел в конце ноября два творческих вечера, посвященных 65-летию со дня рождения и 40-летию творческой деятельности. В беседе с Владимиром ФЕДОРОВЫМ он рассказал о своих дальнейших планах и поделился мыслями о творчестве вообще и о поэзии в частности.

- Светлан Андреевич, почему сразу два поэтических вечера? Накопилось много нового?

- Новых стихов накопилось действительно много, но главное не в этом. На вечере в Союзе писателей мне хотелось включить в действие как можно больше моих коллег - актеров, писателей, музыкантов. Самому же мне хотелось как можно меньше фигурировать на сцене. Кроме того, все первое отделение, достаточно долгое, было отдано моим переводам стихов с эстонского - можно сказать, делу жизни. Оригиналы звучали по-эстонски, переводы читали актеры Русского драмтеатра Сергей Черкасов и Антонина Козаченко. Мизансцены, придуманные постановщиком вечера Евгением Гайчуком, участие таких превосходных музыкантов, как пианист Владимир Игнатов и виолончелист Константин Мартынов, - все это создало нужную мне атмосферу торжественности, пускай и несколько чопорной, как это и подобает юбилейному выступлению. Ну а во втором творческом вечере, проведенном, как всегда, в моем любимом зале Салон-театра Даяна Ахмета на Каарли пуйестеэ, 9, я уже, можно сказать, солировал и читал только собственные стихи. Не могу не упомянуть трех музыкантов, создавших на вечере нужную интимную атмосферу, - это Геннадий Смирнов (фортепиано), Маргарита Соловьева (гитара) и юный Илья Гусаров (флейта). Музыка, знаете, вообще очень важна для меня. Думаю, она непременный компонент моих стихов, причем неважно, в явном или в скрытом виде она там проявляется.

- Действительно, ваши стихи, как правило, очень музыкальны и щедро прорифмованы. Между тем, у эстонских авторов, которых вы так много переводили, чаще встречаются жесткие верлибры, музыки мало. Не надоело вам заниматься переводами?

- Когда-то, я тогда еще учился в университете, мой друг Юнна Мориц сказала мне: занимайся больше переводами, это отточит твое собственное перо. И я последовал ее совету. Переводческий опыт, возможно, и отточил мое поэтическое перо, однако много и отнял драгоценного времени, которое я с таким же успехом мог бы потратить на собственную персону. Не в моих правилах жалеть об ушедшем, тем более пересматривать его. Конечно, приходилось порой переводить и сущую чепуху. Но я все же доволен своим корпусом переведенного, ведь многое из него вошло и в школьные учебники, и в новейшие поэтические антологии.

- А как с изданием собственных стихов?

- Знаете, сейчас я как раз этим и занимаюсь. Стихов накопилось много, и в жанровом отношении они столь разные, что я задумал издать одновременно два сборника - один в обычном, классическом духе, а второй - неординарный, в гротескном, несколько даже кичевом компьютерном оформлении, которое должно будет соответствовать и внутреннему содержанию - раскрепощенному, включающему элементы пародии, трепа, стеба и тому подобного. Все это будет подчеркнуто и необычным тройным названием: «Эстонский альбом, или Под знаком Гинкго, или Еще не все потеряно», да еще и на трех языках - русском, эстонском и английском, поскольку сборник будет включать еще и переводы моих стихов на эстонский и английский и несколько текстов, написанных мною по-эстонски. Сборник будет стилизован под фотоальбом, на форзацах и задней стороне обложки я намереваюсь разместить множество фотографий, связанных с разными периодами жизни и разными местами, где приходилось бывать. И я надеюсь, что за всем этим мещанским в лучшем значении этого слова, в некотором смысле кичевым дизайном читатель сможет уловить то сокровенное, которым мне захотелось с ним поделиться.

- Когда ждать сборник? И, кстати, что такое гинкго?

- Надеюсь, издательство «Ило» сумеет выпустить его к русскому рождеству, если будет на то воля господня. Но есть тут и другие привходящие обстоятельства, в частности добрая воля некоторых наших благотворительных фондов. Так что остается лишь уповать на везенье. Что касается гинкго, то это реликтовое дерево, похожее на платан. Впервые я увидел его в Грузии, в Цинандали, это имение князей Чавчавадзе. Я поднял с земли желтый увядший листок необычной веерообразной формы с тонко гофрированной поверхностью. Он и сейчас лежит у меня в словаре, и, наверно, я до сих пор считал бы его экзотической редкостью, если бы вдруг не узнал, что и в Таллинне есть дерево гинкго, самое северное в Европе, охраняемое государством и, разумеется, опекаемое нашими «зелеными». Это дерево стоит на углу Пярнуского шоссе и улицы Сюда.

- Вы обмолвились и о втором сборнике...

- Второй задуман, как я сказал, в классическом варианте, в серьезном духе. Называться он будет просто «Стихотворения». Ну а дальше, в недалеком будущем, займусь и изданием собрания сочинений: избранные стихи, избранные переводы поэзии, переводы прозы, литературная критика и журналистика.

- Зачем вам это? Вы же поэт...

- Не знаю, как вы, а я больше ощущаю себя журналистом. Я люблю это дело и от удачной статьи в газете или информационного материала, вывешенного в Интернете, поверьте, получаю не меньшее удовлетворение, чем от хорошо написанного стихотворения. Насчет же писания стихов - я считаю, это дело интимное. Когда-то, лет пять назад, я так и озаглавил свою развернутую статью на эту тему в журнале «Таллинн»: «Быть поэтом не доблесть, а большая беда...». У нас все еще распространено устаревшее отношение к писанию стихов, закрепленное неувядающей евтушенковской формулой «Поэт в России больше чем поэт». То есть поэт (стихотворец, попросту человек, умеющий складно писать стихи) понимается непременно как народный вития, властитель дум. Полагают, что это ремесло должно возвышать его над другими людьми. Я думаю, это не так. Мало того, что стремление возвыситься над другими качество само по себе малопривлекательное, но здесь еще происходит и другого рода самообман: сплошь и рядом берутся за это дело люди вовсе бесталанные, глухие к языку, поистине не ведающие, что творят. Они издают книжку стихов, что сейчас не составляет особого труда, и ждут немедленного и широкого общественного резонанса, жаждут признания, не понимая, что предпринимают попытку с негодными средствами. Странно, но этот феномен характерен только для стихотворства, писания стихов, и вовсе не наблюдается в других сферах человеческой деятельности. Как правило, убедить таких искренних фанатиков в том, что они занялись не своим делом, невозможно, и поэтому я в последнее время вовсе отказался от практики давать здесь какие-либо советы и чему-то учить. Стихи сейчас все больше издают для себя, для собственного употребления, и это нормально. Не надо только смешивать тут две разные сферы - профессиональную и любительскую.

- Вот вы, несомненно, профессионал. Что же главное в вашей работе?

- Главное то, что приносит заработок, - переводы, работа журналиста.

- А стихи?

- Стихи, повторяю, дело интимное. Хочешь - торгуй ими, если купят, хочешь - переписывай в тайную тетрадку и храни под подушкой. Но главное - не возводи писание стихов в ранг добродетели. Так я думаю и так, собственно, поступаю.

- А какие стихи вы хотели бы предложить сегодня читателям «МЭ»?

- Они из двух будущих книг. Какие из какой - ясно из сказанного ранее.