Поимка Саддама ничего не изменила

Евгения ГАРАНЖА

Так считает командир вернувшегося из Ирака подразделения эстонских миротворцев капитан Ээро Киннунен.

«Молодые не думают, чем рискуют»

Капитан Киннунен, чей опыт и инструкции легли в основу подготовки второго состава эстонской миссии в Заливе, говорит, что по прибытии в Ирак он и его подчиненные испытали огромный шок. Прежде всего из-за климата, который недели на две выводит европейцев из строя. Потом начался этап действий, который закончился за четыре дня до того, как ESPLA-7 почувствовала на обгоревших лицах эстонский дождь.

Опытный офицер Киннунен считает, что в ситуации, когда миротворцы каждый день рисковали жизнью, молодость многих его подчиненных пошла скорее на пользу подразделению. «Молодость и сумасшедшинка – это в данных обстоятельствах плюс. Когда их при этом контролируют старшие командиры. Я как человек постарше могу сказать, что я боюсь уже значительно больше, — рассуждает капитан. — Им кажется, что им еще нечего терять. Они не думают о том, чем рискуют. То, что у молодых нет мыслей об оставленных дома жене и пятилетнем ребенке, заставляет их действовать смелее», — продолжает он.

Ээро Киннунен говорит, что сейчас у его резко возмужавших за последние месяцы подчиненных опыта больше, чем у кого бы то ни было в эстонской армии, но он не хочет, чтобы его солдат называли элитой вооруженных сил. «Теперь каждый может поставить на них штемпель «элита»… Они не элита, они обычные солдаты. Просто у них было больше возможностей учиться», — отрезал командир ESPLA-7. Как миротворцы будут делиться приобретенным опытом – это, по его словам, решать уже командованию.

«Ну во мне-то за последнее время ничего не изменилось!» — весело поблескивает очками фельдфебель Маргус Тооминг. Однако после вопроса о том, можно ли было бы избежать ранений миротворцев, если б солдаты были лучше подготовлены, смех в его глазах исчезает. «Будь вы хоть стопроцентно подготовленными, на что вам будет ваша подготовка, если вы выезжаете с базы, проезжаете 100 метров, и тут рядом с вами взрывается самодельная бомба – и нет вас?!» — резко отвечает он.

Капитан Киннунен говорит более взвешенно. Считает, что именно в тех ситуациях, когда осколки гранат находили его подчиненных, сделать что-либо по-другому было вряд ли возможно. И еще, что если до нападений солдаты помнили, что в Ираке нужно все время смотреть по сторонам, то после этого они начали смотреть по сторонам очень внимательно. «Сначала был легкий шок. Но если ты объясняешь солдатам, что произошло и почему, то после этого большинство из них способно работать так же хорошо и даже лучше», — вспоминает капитан Киннунен.

«У нас не было жизни вне службы»

Эстонские миротворцы покидали Ирак через несколько дней после известия о захвате американцами Саддама Хусейна. Но говорят они об этой новости спокойно, даже скептично. «В настоящий помент поимка Хусейна ничего не значит для миротворческой операции, — говорит Ээро Киннунен. – Местные не верят, что он пойман. Иракская пресса работает во имя того, чтобы убедить людей, что поймали не Хусейна, а одного из его двойников». По мнению капитана, если в перспективе от ареста экс-диктатора и будет какая-то польза, то только благодаря той информации, которую коалиции удастся получить от пленника.

Киннунен добавляет, что у эстонских миротворцев на службе не было личных контактов с местным населением. «А вне службы?» — звучит вопрос. «У нас не было жизни вне службы».

Теперь такая жизнь появится. Следующий месяц миротворцы проведут в отпуске – сначала дома, затем в санатории.

Реплика гражданского человека

Перед написанием следующих двух абзацев хочу предупредить, что пишу их как человек глубоко гражданский. Более того, я не претендую на знание тонкостей военного этикета и психологии настоящего солдата. Возможно, уважающий себя офицер не может позволить себе вернуться домой после полугодового отсутствия, не поприсутствовав перед этим на торжественном построении и не получив все заслуженные награды. И в таком случае мои чисто женские замечания будут выглядеть глупыми. Но семьи миротворцев, которые ждали своих мужчин дома, пока мы, журналисты задерживали их вопросами, со мной, наверное, согласятся.

В общем, я с трудом могу понять, почему смотр подразделения толпой военных и гражданских чиновников, произнесение речей, вручение полусотни медалей, за каждой из которых положено выходить строевым шагом, и пресс-конференцию для миротворцев нужно было устраивать поздно вечером, немедленно после нескольких многочасовых перелетов и невообразимой смены климата. И пусть я буду плохим журналистом, но у меня не хватает наглости приставать с микрофоном к раненному в ногу человеку, который до этого час отстоял навытяжку в ожидании награды, когда за этот час все, что пониже спины, успело отвалиться даже у вполне здоровых и не обязанных соблюдать стойку смирно зрителей.

Если уж премьер-министр все равно пригласил миротворцев с семьями к себе на прием, почему нельзя было отложить награждение и речи до этого дня и вручить солдатам медали на глазах у членов семьи. Пусть бы дети гордились папами! Тогда бы уж и журналистов на них напустили, а не в тот момент, когда солдатам не терпелось увидеть родных после шести месяцев разлуки. И мне кажется, что государство проявило бы к своим защитникам гораздо больше уважения, если бы позволило раненым ждать свои медали сидя. Иначе возникает впечатление, что наши гражданские власти относятся к военным, как и к еще одному объекту национальной гордости – спортсменам, которые тоже вынуждены в любом состоянии раскланиваться перед спонсорами.