Память о будущем

В понедельник в Вене на VIII Европейском конгрессе психологов впервые вручалась высшая международная награда за выдающийся вклад в психологическую науку. Первым обладателем этой награды стал почетный член Американской академии наук и исскуств профессор Йельского университета Эндель Тульвинг.

Лауреата, посвятившего свою научную жизнь исследованию эпизодической памяти человека, в газете Postimees представил читателям Пеэтер Эрнитс.

Вокруг памяти, пишет автор публикации, так или иначе крутится вся современная психология. Ученым-специалистам хорошо известно: если хочешь узнать о достижениях человечества за последние тридцать лет в понимании сущности памяти, познакомься с работами Энделя Тульвинга. Тридцать лет тому назад он, будучи тогда профессором университета Торонто, высказал идею о том, что человеческая память состоит как бы из нескольких памятей, каждая из которых выполняет отведенную ей роль. Одна помогает нам завязывать шнурки, другая хранит отдельные факты, третья — самая важная — позволяет парить во времени, словно птица, перемещаясь в прошлое и будущее — реальное или воображаемое. Именно в этой памяти скрыта вся жизнь человека со всем ее добром и злом, радостью и горестями, мыслями и мечтами.

Рассказывая об Энделе Тульвинге, Пеэтер Эрнитс попутно замечает, что уже ход приближенных к нам не научных, а политических событий мог сделать ученого эстонским президентом. Перед выборами говорили, что Леннарт Мери так высоко поднял президентскую планку, что другим трудно будет до нее дотянуться. Ерунда, пишет Эрнитс, рядом с почетным членом Американской академии наук и искусств Тульвингом даже Мери выглядит невзрачно. И еще одна деталь: мало кому известно, что Вайра Вике-Фрейберга, шедшая на латвийские президентские выборы «черной лошадкой», — ученица и многолетняя коллега Энделя Тульвинга.

Рассказывая в газете о психологии, Тульвинг прежде всего подчеркивает вклад в нее англоязычных ученых. Все новые идеи в исследовании памяти в последние десятилетия родил англоязычный мир — США, Канада, Великобритания. Понятие эпизодической памяти Эндель Тульвинг ввел в научный оборот впервые в 1972 году, его книга «Элементы эпизодической памяти» вышла в свет десятью годами позже.

При общности многих черт разные виды памяти различаются информацией, которую хранят, и способами ее хранения. Процедурная память помогает нам завязывать шнурки на ботинках, ездить на велосипеде, читать, писать. Благодаря семантической памяти мы знаем, что Париж и Рим — европейские города, а холостяки — это неженатые мужчины.

Эпизодическая память позволяет нам помнить про наши поездки в Рим и Париж. Она — память человека о событиях его личной жизни. При том что физиологи и нейропсихологи считают эпизодическую память само собой разумеющейся, многие психологи не хотят ее признавать. Но Тульвинг приводит следующий аргумент: сегодня каждый школьник знает разницу между температурой и теплотой. Оба эти понятия связаны, но ученым-физикам пришлось потратить почти два столетия, чтобы развести их.

Эпизодическая память — характерная особенность людей, правда, не на всех этапах жизни. У животных, будь то кошки, собаки или шимпанзе, эпизодической памяти нет. Впрочем, нет ее и у детей раннего возраста. Двух-трехлетние дети очень сообразительны, они знают, как устроен мир вокруг, какие в нем работают правила, как вытребовать у взрослых желаемое. Но они еще не имеют эпизодической памяти.

Ученый вполне допускает, что владельцы домашних животных начнут спорить с ним и даже обижаться, доказывая ум своего любимца. Но они просто не осознают, что приписывают любимцам свои собственные представления о том, как бы они сами повели себя в той или иной ситуации.

С точки зрения Тульвинга, при всем сходстве человека с шимпанзе в одно семейство они все же не входят. Демаркационная линия идет по эпизодической памяти в первую очередь. Только человек, закрыв глаза, может мысленно путешествовать, где захочет — там, где бывал сам, и там, где сам себе нафантазировал. На вопрос, откуда ему это известно, ученый поясняет, что путешествовать во времени можно не только в прошлое, но — главное — в будущее. Если оперировать возможностью путешествовать только в прошлое, то тогда, действительно, трудно сказать, думают ли шимпанзе о том, что делали, или просто знают, что они делали.

Но вот пример: никто не видел, чтобы сытый шимпанзе, имея перед собой разнообразные палки, сел и стал бы из двух коротких составлять одну длинную. Если бы обезьяна была способна думать о будущем, она такое непременно сделала бы, зная, что ее любимые бананы не всегда растут на досягаемой ей высоте. Если есть время, почему бы ей заранее не побеспокоиться о палке?

Эволюционные ветви человека и обезьяны разошлись около пяти миллионов лет назад. Эпизодическая память человека формировалась в этот отрезок времени. Человек прямоходящий (до неандертальца) более миллиона лет жил, используя одни и те же приспособления. Он не задумывался, что на будущей охоте может повстречать животное больше обычного, и потому орудие охоты не делал острей или надежней. Способность думать о будущем появилась у него совсем недавно — вероятно, 50 тысяч лет тому назад.

Тогда-то и изобрели они себе богов — сначала маленьких божков, потом больших, которым надо повиноваться и приносить жертвы. У шимпанзе богов нет. И хотя мудрецы говорят, что бог создал человека, вложил ему в уста язык, наука, которую представляет выдающийся психолог Эндель Тульвинг, говорит об этом несколько иначе. «МЭ»-Обозрение