Что могут куклы?..

Владимир БРАГИН,
ректор Института культуры
и гуманитарного образования

Куклы могут все - таково единодушное мнение участников и гостей VI международного фестиваля КУКART, проходившего в Санкт-Петербурге в последних числах июня.

Свыше тридцати коллективов из России, Украины, Белоруссии, Польши показали свои работы на сценических площадках города. Эстонию представлял театр Tuuleveski из Йыхви во главе с прекрасным режиссером Рейном Агуром. Вообще, в России помнят и ценят вклад балтийских деятелей театра в развитие современных форм искусства. По словам директора фестиваля Д.Бурмана, именно на стыке 60-70-х годов генерация молодых драматических режиссеров уходит в кукольный театр, чтобы противостоять идеологическому и политическому давлению со стороны властей. Кукольный театр, якобы предназначенный для детей, в силу своей художественной специфики позволял использовать скрытые подтексты без боязни быть обвиненным в антисоветчине. Именно здесь впервые были поставлены такие пьесы и инсценировки, как “Пер-Гюнт”, “Мастер и Маргарита”, “Дракон”, “Дом, который построил Свифт”, что было абсолютно невозможно в “обычном” драматическом. Но, конечно же, не только политическое фрондерство подтолкнуло молодых новаторов к кукольному театру. Творческий потенциал этого вида искусства (а в современном театроведении, кстати, все чаще употребляют термин “синтетический театр”, “визуальное искусство”) оказался поистине неисчерпаемым. Творчески разрабатывая прогрессивные идеи Вс.Мейерхольда, А.Таирова, Н.Евреинова, режиссеры “новой волны” и создали современный театр кукол как некий эстетический сплав самых разнообразных форм, языков и жанров…

Свыше тридцати спектаклей, выполненных в различных техниках и стилях, было представлено на суд зрителей.

Санкт-Петербургский Кукольный театр сказки представил свой знаменитый спектакль “Щелкунчик и мышиный король” по сказке Э.Т.А.Гофмана (реж. И.Игнатьев). Это – феерическое зрелище, вполне адекватное романтической гофмановской эстетике, в нем использованы и приемы мультипликации, и теневой театр, и кукольная опера, и разномасштабные куклы, которые на равных играют с живыми актерами, и не ясно, где кончается сказка, а где начинается реальность, и наоборот. Все подвижно и текуче, и лишь волшебство сказки, неистребимая вера в торжество добра и победу его над злом остаются неизменными.

Совершенно в ином ключе поставлен спектакль Архангельского театра кукол “Хамлет, датский принц” (реж. Д.Лохов). Авторы, Д.Лохов и С.Логинова, определили жанр своей постановки как трагифарс, смело разрушая трафаретные представления о классической шекспировской пьесе, перелицовывая ее на свой лад. Принц Хамлет (именно так зовут главного героя) превращается по ходу пьесы в Панча – героя английского народного балаганного театра, а Офелия в его подружку Джуди. И самое страшное впечатление, как ни странно, производят именно фарсовые сцены, наверное, этот спектакль точнее было бы назвать не трагифарс, а “фарсотрагедия”, потому что невольно смеешься над проделками Хамлета-Панча, а на душе кошки скребут, уж больно все это смахивает на нашу сегодняшнюю жизнь, хотя никаких прямых аналогий, прозрачных намеков авторы себе не позволяют. Люди - не артисты в этом мире-театре. Увы, они всего лишь куклы из балаганного ящика. Использование обычных перчаточных кукол в этом спектакле продиктовано режиссерским замыслом, общей концепцией и философией пьесы. А вот Киевскому театру марионеток под руководством М. Яремчука для постановки чеховского “Вишневого сада” органичнее всего подошли именно эти куклы. В “Хамлете” – прямое действие, рука – продолжение актера, поэтому куклы перчаточные, чеховская драматургия требует иного, более опосредованного взаимодействия искусства с реальностью – здесь марионетки: тонкие нити, как обнаженные нервы.

Честно говоря, шел на спектакль с некоторой долей опаски: Чехов в кукольном театре? Несерьезно как-то. Но после окончания пьесы, растворившись в толпе восторженных зрителей, невольно подумал, а может быть, тайна чеховской драматургии как раз и заключается в том, что он писал пьесы не для драматического, а для кукольного театра. Вспомните хотя бы ранние рассказы А.П.Чехова. Почему мы смеемся над Толстым и Тонким (театр теней), Хамелеоном (перчаточная кукла), Червяковым (марионетка)? Мы, воспитанные на безусловном уважении к “маленькому человеку”, вдруг вместе с Чеховым начинаем издеваться над ними. Да потому что это не люди, это – куклы, марионетки, и их не особенно и жаль. А чем тогда лучше разглагольствования “вечного студента” Пети Трофимова или бессмысленные стенания Раневской? И вдруг я увидел знакомую со школьной скамьи пьесу в совершенно ином ракурсе.

Вообще классикам явно комфортно живется вместе с куклами. На фестивале были представлены инсценировки произведений У.Шекспира, Г.Гауптмана, Э.Т.А.Гофмана, Н.Гоголя, А.Пушкина, А.Чехова.

Фестиваль завершился, было много встреч, разговоров, творческих дискуссий. И после каждого спектакля я задавал себе простой вопрос: почему у нас в Таллинне нет профессионального русского театра кукол? Почему, обладая богатым творческим потенциалом, мы проходим мимо опыта замечательных эстонских кукольников и практически ничего не знаем о фантастических достижениях российского синтетического театра?

На прощание Д.Бурман сказал мне, что русский театр кукол просто необходимо создавать у нас в Эстонии, поскольку, во-первых, это политически выгодно как русским, так и эстонцам, во-вторых, соседство с Россией делает эту идею эстетически целесообразной и, в-третьих, современное прагматичное мышление просто подталкивает к реализации подобного проекта как весьма перспективного. Думаю, что он прав, и Центру русской культуры вполне по силам эта трудная, но увлекательная задача.