Обыватель в условиях мультикультурности

Майса МАРТИН

Жить в монокультурном обществе приятно и уютно, словно в коконе. Не сбивают с толку ни иностранцы, ни чужие обычаи или непонятные слова. А свойственную людям потребность в переменах или приключениях можно удовлетворять опосредованно, читая статьи или смотря передачи о дальних странах, похожих на фантастические миры.

Такие коконы, если они когда-либо и существовали в Финляндии, не говоря уже об исторически более пестрой Эстонии, остались в далеком прошлом. Мы живем в огромном и странном мире, населенном людьми, которые выглядят не так, как мы, и говорят не ПО-НАШЕМУ. Эти люди не исчезнут, как бы мы ни зажмуривались и ни старались избегать контакта с НИМИ.

У нас есть выбор: воевать с ними или наслаждаться общением. Эстония и Финляндия как демократические страны выбрали интеграцию и мультикультурность в противовес ассимиляции или сепаратизму. Официально декларированная цель – жить вместе, уважать наследие друг друга и учиться друг у друга. Множество организованных мероприятий ориентированы на достижение этой цели, но в конечном итоге только индивидуумы самого разного происхождения и культурного уровня способны воплотить замыслы в жизнь. Наши отношения и чувства к НИМ – как противоположности НАМ – формируются на основе ежедневных контактов. За нами остается и выбор вектора отношений: вражда или наслаждение благами сосуществования.

В октябре 2002 года меня пригласили оценить языковые аспекты эстонской политики в области интеграции. По мере того как я внимательно читала множество красивых политических заявлений, описания превосходных программ и прилежные оценки их реализации, с глянцевой поверхности этих бумаг в глаза бросались два момента: отсутствие взаимности и отсутствие мотивации. Оба имеют первостепенное значение, если мы хотим, чтобы обыватель искренне стал мультикультурным человеком.

Языки являются существенным компонентом культуры и самобытности. Мультикультурность неизбежно связана с многоязычием, потому что культура передается через язык. Культура без родного языка вскоре сжимается до нескольких обычаев и традиционных блюд, чему примером служат диаспоры иммигрантов в США. Сейчас эстонская интеграционная политика возлагает на русскоязычное меньшинство тяжкое бремя – изучение эстонского языка, в то время как тех, чей родной язык – эстонский, специально не побуждают изучать русский. Тем не менее многие, кажется, понимают необходимость его изучения, и в школах русский вновь становится все более популярным языковым факультативом.

Предположим, я снимаю жилье вместе с человеком, который говорит на другом языке. Мы общаемся посредством третьего языка, поровну платим арендную плату и по очереди убираем ванную. Но с каких-то пор мой сосед стал требовать, чтобы я выучилась говорить на его языке, потому что он устал от необходимости говорить на иностранном для себя языке. Скорее всего, я отвечу ему так: «Почему бы и нет, если ты тоже выучишь мой язык, и мы будем разговаривать на обоих». Может случиться так, что я способнее его и у меня больше возможностей использовать его язык, а значит, и лучше выучить его. Но если он будет пытаться, по крайней мере, хоть немного общаться на моем языке, я не буду возражать. С другой стороны, если он наотрез откажется прилагать какие-либо усилия, я буду чувствовать себя обманутой и утрачу мотивацию к изучению его языка.

Мне кажется, что большинство эстонцев несколько похожи на моего воображаемого соседа. Неэстонцы должны учить эстонский, тогда как эстонцы (или школьные советы, в которых они представлены) свободны в выборе языков для изучения. Ситуация имеет свои очевидные исторические и политические причины, и исключительно в природе человека считать, что если эстонцы 50 лет пытались учить русский против своей воли, то теперь пришел их черед отплатить. Более того, причины такого поведения прекрасно раскрыты в эстонских документах, которые я читала; согласно им, необходимость обеспечить выживание эстонского языка не подлежит никакому обсуждению.

Однако же люди, бьющиеся сегодня над учебниками эстонского, – это вовсе не те, кто когда-то заставлял эстонцев учить русский. Мстить им – даже если это под иным углом зрения может быть оправдано – в данном случае значит бить мимо цели, противодействовать достижению всеобщего блага. Судя по прочитанным мною докладам об исследованиях, постепенные перемены от сепаратистских и мстительных настроений к поискам положительных для общего будущего моментов уже начались. И все же, по-моему, налицо недостаток взаимности, которая – помимо прочего – также подтолкнет к овладению эстонским языком.

Взаимность не обязательно должна означать равновесие. В любом обществе в первую очередь фактическая потребность в языке определяет уровень овладения им. И тем не менее эстонских детей можно хотя бы понемножку учить русскому языку, пусть только для того, чтобы дать понять: мы тоже пытаемся ликвидировать разрыв! Несколько песенок и стишков в детском саду, приветствия и наиболее расхожие фразы в начальной школе и популярно изложенные факты русской культуры для подростков никому не принесут вреда. Раннее знакомство с языком заложит основы хорошего произношения, которое пригодится, если человек позже решит изучать язык более углубленно.

Существуют несколько стимулов, якобы побуждающих неэстонцев учить эстонский язык. Те, что содержатся в официальных документах, слишком абстрактны и длительны по своей природе, чтобы мотивировать обывателя. Получение эстонского паспорта в случае овладения языком в достаточной степени, возможно, звучит вполне конкретно и, очевидно, имеет значение для многих, но не для каждого: не все проявляют политический интерес к выборам, не у всех есть желание или средства для путешествий. Если нет необходимости пользоваться эстонским языком в повседневной жизни и если это не приносит личного удовольствия, гражданство может показаться совсем не существенной целью.

Другая главная мотивация, содержащаяся в официальных документах, носит форму угрозы: если вы не станете эстонцем, ваши возможности получения образования (а следовательно, и карьерного роста) будут весьма ограничены, так как среднее и высшее образование можно будет получить только на эстонском языке. Наряду с дискриминирующим моментом это положение не столь осязаемо для младшего поколения. В нынешнем непосредственном окружении молодежь ежедневно видит, что взрослые вполне справляются с работой, получают информацию и развлекаются на родном языке, не утруждая себя запоминанием многочисленных эстонских падежных форм и сложного лексикона. Если изучение языка не вознаграждается, то принуждение может даже подтолкнуть способную молодежь к ограничению своих планов на будущее теми сферами деятельности, где можно справиться без знания эстонского языка (ручной труд, жизнь на задворках общества).

Но что же делать обывателю? Язык можно выучить, только активно и часто говоря и читая на нем. Имеющая долгую историю территориальная и ментальная сегрегация привела к ситуации, когда не каждый из тех, кто искренне желает выучить эстонский, имеет возможность попрактиковаться в нем за пределами класса. Это относится к любым языкам. Большая проблема, с которой сталкиваются иммигранты в Финляндии, – нежелание финнов говорить с ними по-фински. К человеку, обликом даже отдаленно напоминающему иностранца, автоматически обращаются по-английски. Насколько я могла заметить, эстонцы идут по тому же пути: мои попытки говорить по-эстонски обычно разбиваются об ответ на финском или английском языке.

В ответ на вопрос о причине такого поведения одни люди утверждают, что они делают это из вежливости. Другие говорят, что сами хотят попрактиковаться в иностранном языке. Третьим докучает то, что изучающие язык говорят медленно и неуверенно. Ни финны, ни эстонцы не приучены слышать, как иностранцы говорят на их языке. В этом случае обучающийся, который прилагает усилия, чтобы воспользоваться новым языком, сразу же лишается такой возможности. Ему дают понять: ты недостаточно владеешь языком!

Другая распространенная проблема в Финляндии – и, как показывают мои наблюдения, в Эстонии – требование говорить правильно. Человек, который еще только учит язык, не может говорить на нем безупречно. Чтобы стать поистине мультикультурными народами, и финны и эстонцы должны научиться терпимо относиться к не вполне совершенному использованию их языков и не обрывать общение с иностранцами, которые допускают множество ошибок и вряд ли когда-нибудь избавятся от акцента. Научиться понимать причудливый акцент и грамматически неправильные выражения может любой, стоит только захотеть. Ответственность за успех взаимопонимания несут обе стороны, а не только тот, кто изучает язык. Смысл рождается в диалоге.

От редакции: Майса Мартин – профессор финского языка как иностранного в университете Ювяскюла (Финляндия), с.н.с. Академии Финляндии, руководитель целого ряда исследовательских программ и президент финской Ассоциации прикладной лингвистики.

Статья подготовлена при поддержке Евросоюза и Фонда интеграции неэстонцев.