Разговор с учителем

(Окончание. Начало в номере за 14 мая)

Игорь КАЛАКАУСКАС

«Детский сад «Х» объявляет набор детей с дефектами слуха. Предоставляем возможность получить квалифицированную помощь специалистов». И ниже в этом же объявлении: «Детсад «Х» объявляет конкурс на замещение вакантной должности логопеда-дефектолога».
Из рекламного объявления в газете

Вся ситуация со школьным образованием в Эстонии, особенно в русских школах, часто наводит на мысль, что государство считает проведение экспериментов в образовании делом абсолютно нерискованным. Вместе с министрами с легкостью меняются программы (чуть ли не каждые два года!), часовые раскладки на предметы. Что же касается образования на русском языке, то здесь для чиновников практически неограниченное поле для фантазий. Для меня стало совершенно очевидным, что Министерство образования, подбадриваемое крикливыми депутатами Рийгикогу, решило поставить крест на русских школах изощренно и исподволь. Наступление идет по нескольким фронтам.

1. Тотальные проверки. На школу выбрасывается внезапный десант, который, часто действуя «по наводке», находит кучу недостатков и делает предписание о нецелесообразности продолжения деятельности руководства школы. Все точно по закону, ибо ни один директор не в состоянии выполнить все требования вышестоящих инстанций. Вопрос только в том, какие именно недостатки станут для комиссии приоритетными.

2. Принуждение к частичному языковому погружению. В классе часть предметов начинает вестись на эстонском языке. Как правило, преподаванием здесь занимаются эстонские учителя. На откуп даются малозначительные с точки зрения чиновников предметы (физкультура, природоведение, музыка). Никто всерьез не может пока проанализировать действительный кпд таких «погружений». Допускаю мысль, что дети быстрей начнут понимать смысл произносимого учителем текста. Но ведь школа ставит еще и задачу усвоения материала вместе с реализацией полученных знаний. Овладеть предметом, если слышишь всю информацию на чужом языке, может далеко не каждый. К чему это в скором времени может привести? К тому, что учащиеся русских «погруженных» школ перестанут быть конкурентоспособными по сравнению с эстонскими сверстниками. Особенно это отразится на результатах олимпиад, где до сих пор представители неэстонских школ продолжают занимать высокие места. Останется только прекратить переводить на этих олимпиадах задания на русский язык, и сами собой выпадут из соревнований учащиеся еще «не погруженных» школ. Особенно меня в этой ситуации удивляет позиция руководителей русских учебных заведений, их готовность и желание отрапортовать о выполнении очередного наказа родины по интеграции. Почему? На это существует пункт следующий.

3. Смена руководства. Значительная часть директоров школ и детсадов не владеет эстонским языком на требуемом уровне (абсолютное большинство русских, для кого эстонский не является хотя бы на половину родным, не в состоянии сдать экзамен на высший уровень — это высоким чиновникам хорошо известно). Государство решило набраться терпения и дождаться удобного момента для тихого смещения. Стоит иному директору-пенсионеру уйти на отдых, на его место тут же приходит этнический эстонец. Естественно, проводимый по случаю вакансии конкурс абсолютно легален. Но исход его предрешен. Автор этих строк очень хорошо помнит, как выбирался новый руководитель из шести претендентов на должность директора таллиннской школы лет шесть назад. Город утвердил директором обычной школы с художественным уклоном... не вполне удачного хоккейного тренера! Это — еще один способ ликвидации русской школы: дать возможность возглавить учебное заведение абсолютно некомпетентному человеку, предоставив школе, разложившись изнутри, тихо умереть. Правда, в описываемом мною случае директора пришлось снимать раньше: попал в вытрезвитель (!). Плавно переходим к самому горячему пункту.

4. Волна пересдачи экзамена по языку. Несмотря на то, что Закон о языке ясно определяет соответствие прежних категорий современным ступеням (почему-то только до 1.01.04), абсолютное большинство попавших в немилость не торопится оспаривать свое право на продолжение действия бессрочных удостоверений. Дело здесь не только в нашей исторической тяжести на подъем, но и в маленькой пикантности: раньше было достаточно категории С — а это по новым правилам только «alg». А от учителей теперь требуют «kesk». На произвол спокойно взирают профсоюзы, призванные по уставу защищать права своих членов. Чем сейчас занимается профсоюз, из которого лично я вышел еще год назад, мне до сих пор не понятно. От прежних функций остались только потуги быть некоей кассой взаимопомощи, когда из сданных его членами взносов этих же пайщиков время от времени угощают к праздникам и вывозят на природу — на их же деньги. Вопрос о правах даже не поднимается. Недавний скандал с одним из руководителей профсоюза (правда, не работников образования) снизил авторитет этого института до минимума, если не сказать до «нуля».

5. Программы, учебники, учителя. Неудачные учебники (часто наспех переведенные с эстонского) переиздаются, становясь еще хуже: никто и не пробует анализировать результаты обучения по ним. Количество уроков русского языка сокращается, но видели бы вы уровень требований в 5-м классе! Доморощенные филологи, долгое время остававшиеся не у дел, оттянулись по максимуму! Знакомясь с запутанными редакциями написанных ими правил правописания, я перестаю понимать грамматику вообще! В точных и естественных науках чья-то голова решила все поменять местами. Темы переносятся из одного класса в другой, снова возвращаются. Чем-то не понравилась чиновникам советская геометрия — и это теперь не отдельный предмет. Эстонский язык, о котором на словах пекутся чиновники всех уровней, на самом деле становится головной болью школ. Учебники пишут разные авторы, с разными методологическими подходами. Ни одному из них, похоже, не приходит в голову поглубже вникнуть в то, что изучили третьеклассники по другому учебнику, когда филолог садится за сочинение учебника для четвертого класса. А зачем? Заказ есть, денежки заплатят. Про преподавателей вообще не говорю. Их наш педуниверситет клепает, как многостаночников. Если верить диплому, то они в состоянии вести чуть ли не полдюжины предметов одновременно. В рекордный срок освоили методику и биологии, и химии, и природоведения, и географии!

Разве этого мало, чтобы начать задумываться, какие нас ждут перспективы?

Самые отчаянные — вновь возвращаюсь к «окраинным школам» — идут на всевозможные ухищрения, чтобы выжить в этой неравной борьбе. Каждая из этих школ понимает, что ее бездействием неминуемо воспользуется соседняя и провозгласит себя распространителем передового опыта, будь то гуманная педагогика или пресловутое «погружение». И отнюдь не редкость, что за красивым лозунгом стоит элементарное желание не подпасть под слияние и сокращение.

Лозунгом древних римлян был: «Разделяй и властвуй!» Немногие правильно понимают значение первого глагола. А ведь римские легионеры стремились вбить клин между различными социальными и национальными группами завоеванных народов, дабы они, преследуя свои частные интересы, не смогли объединиться против своих победителей. Бороться с каждым поодиночке намного проще, чем противопоставлять себя десяткам тысяч униженных маниакальной подозрительностью государства к «неэстонцам, «пятой колонне», как нас иногда называют в эстонских газетах. Самое печальное в том, что такое понятие, как «обратная связь», в нашей среде постепенно вышло из моды. Советоваться с педагогами, работающими в школах и способными дать уместные рекомендации, никто не желает. Ни тебе конференций, диспутов, обсуждений хотя бы в печати. Русские учителя вообще живут как на милостыню от Министерства образования. Имею в виду не оплату труда (здесь дискриминации вроде не наблюдается). С нас только требуют, требуют, требуют. Недавнее ужесточение требований к званию «старший учитель» (это звание, дающее право на прибавку к жалованью, носило до недавнего времени около 15-20% педагогов) фактически поставило крест на перспективу получения более высокой категории. Чтобы получить лишние 200-300 крон к ставке, учитель чуть ли не диссертации должен кропать! Свой методический уровень он должен демонстрировать на город, печататься, собирать медали на ученических олимпиадах.

Все свои надежды мы привыкли связывать со сменой правительства. С каждым годом я все меньше верю в это. Пока мы молчим, Министерство образования начинает верить, что нам нечего сказать. Хотя, скорее всего, наверху боятся нас открыто спрашивать. Первым звонком, что не все ладно в «королевстве нацменьшинств», была наделавшая много шума антивоенная демонстрация русских подростков. Ведь, по сути, они напомнили властям предержащим, что далеко не все в эстонском обществе поддерживают позицию государства в отношении Ирака. Государство оказалось абсолютно не готово к тому, что кто-то открыто об этом заявит. Любопытно, что как раз параллельно в Тарту проходила конференция «Кому нужны русские?». Оригинальная постановка вопроса, ничего не скажешь. По-моему, эта формулировка как нельзя лучше демонстрирует позицию государства, а точнее, отсутствие позиции по этому вопросу. Может, настала пора неэстонцам самим высказаться? А то и тут за нас все решат и поставят перед фактом.