«Выше жизни только Бог…»

Этэри КЕКЕЛИДЗЕ

На крупнейшей книжной ярмарке, которая в эти дни проходит в немецком городе Франкфурте, на стенде эстонской литературы представлены и книги местных издательств, выпущенные на русском языке. В их числе - «Воспоминания одного человека» Рафаэля Арутюньяна (Таллинн, издательство ИНГРИ).

На выставке живописных и графических работ Рафаэля Арутюньяна, которая проходила прошлым летом в помещениях таллиннской «Студии Старого города», я увидела автопортрет, сопровождаемый надписью: «Я на костре пред вами, и в копоти мое лицо…» На мой вопрос, почему портрет подписан этими строками, художник ответил:

- А разве человек, когда он исповедуется, находится не на костре?

Интересный у нас тогда разговор состоялся. Признанный скульптор, рубивший камень семнадцать лет, взял в руки кисть и вышел на публику с более чем двумястами полотнами.

- Вам тесно в любых рамках?

- Мне тесно в жизни, а не в искусстве, - ответил он.

Даже глядя на его картины, можно было понять, почему ему тесно в жизни.

Прочитав его книгу, понимаешь и его спор с утверждением замечательного скрипача Владимира Спивакова, что искусство выше жизни. «Выше жизни только Бог. И только Бог выше искусства», - утверждает Рафаэль Арутюньян. Утверждает и словами, и всей своей жизнью.

Книга его напоминает старинные мемуары, которые всегда начинались с предков: прадеды, деды, родители, материнская линия, отцовская линия, дяди, тетки… Жизнь и судьба целых семейств не только выявляет корни героев и их знание своих родословных, но и настраивает читателя на особый, неторопливый лад.

«Мой прадед по материнской линии Григор Мелик-Шахназарян, в народе именуемый Григор-беком, был человеком очень спокойным», - так начинаются «Воспоминания одного человека». Спокойная неторопливая речь, масса старых фотографий, словно рассматриваешь старинный семейный альбом. Конечно, для членов семьи Арутюньян все написанное значит больше, чем для несведущего читателя, никогда не бывавшего в селении Тхавард Нагорно-Карабахской области, но несведущий современный читатель про Нагорный Карабах знает много - из военных телевизионных репортажей конца 80-х - начала 90-х годов. И современные телевизионные картинки в памяти нашей при чтении этой книги вдруг начинают принимать какой-то другой объем, словно обнаружил в этих далеких местах знакомых людей.

В книге этой много говорится о предках, о детях, о жене художника Ирине Леоновне, чья недавняя безвременная кончина спутала все и в его жизни, и в этой книге - этот перелом в повествовании можно определить абсолютно точно. Как ни странно, меньше всего в ней говорится о творчестве. И о личной судьбе - как армянский юноша из Баку попал в Таллинн, как помогли ему эстонские друзья и коллеги обосноваться здесь, определиться, в какой узор сложилась линия его жизни в Эстонии - рассказано скупо, отдельными фрагментами. Словно автор считает, что творчество его говорит само о себе, что те, кто знает его скульптуры и рисунки, и так все про его творчество - а значит, и про него самого - понимают.

Но все-таки, по моему мнению, в этой богато иллюстрированной книге читателю не хватает работ художника. Нельзя сразу взглянуть на «Данко», разрывающего сердце. На прекрасные женские лица, запечатленные в мраморе. На прекрасные тела, запечатленные в дереве, граните и бронзе. На скульптурные композиции, большинство из которых говорит о больной для художника теме - о жертвах. Страдания, которые с неумолимой логикой настигают невинных, будь то во время войны и геноцида или как следствие жестокости, несправедливости или попрания прав человека, - словно «пепел Клааса» стучат в сердце художника на протяжении всего творческого пути, не зря в далекие 60-е его дипломной работой в Эстонском государственном художественном институте была композиция памяти жертв еврейского гетто в Одессе, с блеском защищенная перед государственной комиссией, несколько смущенной «непроходимостью» темы.

И на долю Рафаэля Арутюньяна выпало немало несправедливости, но он как истинный философ утешался тем, что ремесло, которое кормило всю семью, дало ему свободу: «Мне нужна была абсолютная свобода - в мыслях, в своей мастерской, в скульптуре. И я был свободен, правда, платя за это каторжную цену… Но такова жизнь, и ничто в ней не дается без потерь, без труда, без упорства, и я бы даже сказал, фанатизма».

…На последних страницах книги, говоря о своей последней выставке живописи и графики, Рафаэль Арутюньян сетует на то, что в день выставку посещало не более тридцати человек, объясняя это тем, что «люди стали жить трудно, многие лишились работы или совсем обнищали, и вследствие этих перемен резко снизился интерес к духовной жизни».

Привыкший относиться к себе по самому строгому счету, он не принимает во внимание, что сегодня тридцать человек в день на выставке не в главном салоне - это показатель большого интреса к творчеству отдельно взятого художника.

Дай Бог Рафаэлю Арутюньяну новых выставок и новых книг!

… Кстати сказать, книга эта, выпущенная при поддержке его сына, предпринимателя Арега Арутюньяна, издана по самому высокому полиграфическому счету - твердый переплет, супер, коленкоровый футляр, масса фотографий, качественная печать… И я уверена, что это издание, как и книга издательства KPD «Эстонский народный костюм» (обложка: французский полиграфический шелк и поролоновая прокладка, на русском и эстонском языках) поддержат высокую репутацию русской книги в Эстонии и подтвердят высокий полиграфический и художественный стандарт эстонского книгоиздания.