Хлопоты для оптимиста

Николай ХРУСТАЛЕВ

По традиции в начале учебного года дети, пусть и ненадолго, становятся объектом пристального внимания. Но для людей, чьей профессией стали как раз детские заботы, деления на месяцы или времена года не существует. Один из них - заведующий Таллиннским центром защиты детей Эрки Корп - и стал сегодня гостем нашей рубрики.

- Эрки, по старой памяти мы привыкли, что дети и детство - дело сугубо женское, так что вы этот стереотип вроде нарушаете.

- Это действительно, на первый взгляд, может показаться необычным, но в жизни все меняется. Школу я окончил в 91-м году, кстати, день рождения у меня 20 августа и теперь совпадает с государственным праздником, только что мне исполнилось 30. Тогда же все бросились в бизнес, а мне это занятие показалось скучным. Зато я видел, что у людей, молоды они или немолоды, есть разные проблемы, а тут появилась возможность заняться изучением социальной педагогики. Сначала был двухлетний семинар, потом Таллиннский педагогический университет. Стал магистром социальных наук, а в прошлом году взялся за докторскую диссертацию. Все это время работал в разных учреждениях, в том числе в Эстонском союзе защиты детей, и видел, сколько в Эстонии есть возможностей. Есть негосударственные организации, есть местные самоуправления, им бы для большей пользы объединить свои усилия. Но вместе разные структуры не работали. Потому начал программу, которую назвал сетевой. Мы в разных местах Эстонии проводили тогда семинары, на них собирали тех, кто занимался вопросами защиты детей, они знакомились и начинали понимать, как много возможностей может появиться, если начать сотрудничать.

- Однажды в Москве довелось побывать на встрече, связанной с защитой детей. На ней было представлено немало структур, но все они были негосударственными, что очень удивило. Насколько в нашей стране государство занято проблемой защиты детей?

- Что касается России, то я только в прошлом году был там четыре раза, у нас там есть партнеры, с которыми мы вместе работаем. Я выступал на семинарах, рассказывал, как работает у нас эта система, смотрел, как она действует у соседей. Что же касается Эстонии, то наше Министерство социальных дел считает, что основную работу, связанную с защитой детей, надо отдать местным самоуправлениям. Но как в таком случае быть с деньгами, которых всегда не хватает? Хотя Таллиннская мэрия делает очень многое. Три года назад у нас не было ни одного приюта для детей с наркозависимостью, а сейчас есть первый в Эстонии специальный центр, и в его появлении город очень помог. Но это лишь частичное решение проблемы, потому важно, что и в детской больнице есть отделение для детей-наркоманов. Однако если в столице эту проблему стараются решить, то в других регионах ситуация сложнее, там муниципальные органы самостоятельно решить ее не могут, и остается надеяться на государство.

- А негосударственные структуры могут тут помочь?

- Наверное, могут, но сразу хочу сказать, что их, мне кажется, у нас чересчур много. Ведь как часто получается? Двое что-то придумывают, ищут деньги, но деньги могут не найтись, и организация существует только на бумаге. Но это же несерьезно, думаю, здесь надо спокойно разобраться, кто может заниматься делом, а кто только числится на этом поле. Однажды в мэрии мне предложили разработать программу работы с серьезными организациями и людьми, и 14 декабря 2000 года в Таллиннской Ратуше был подписан договор о сотрудничестве между правительством города и полутора десятками партнеров из негосударственных структур. Эта программа сейчас работает, каждый месяц мы собираемся, вместе посещаем детские дома и приюты, видим, что происходит, какие изменения. У нас есть специальный «круглый стол», а я эту программу координирую.

- Хорошо известно, что проблему проще предотвратить, чем потом непосредственно решать. Какое место в вашей деятельности занимает профилактика той же детской наркомании?

- Пока делается не очень много, и опять город пытается разработать стратегию превентивной работы. Задумана программа на 2003-2007 гг. с конкретными принципами действий, с проектами, с планами помочь детям понять, как велико зло от этой беды. Здесь требуется весомое вмешательство врачей, многих специалистов, чтобы поставить преграду на пути мнения, будто наркотики - это почти что здорово, и от их использования нет никакого вреда. Кажется, теперь дело сдвинулось с мертвой точки. Но, к сожалению, пока незначительно, профилактика все еще занимает совсем немного места.

- Насколько эта проблема у нас серьезна с точки зрения человека, который занимается ею вплотную?

- Думаю, предстоит немало работы, и в следующем году нам понадобится еще один приют для наркозависимых детей, проблема так просто не исчезнет, и на уменьшение количества детей, зависящих от наркотиков, пока надеяться не приходится. Тут есть еще одна сложность. Мы занимаемся ребятами до 18, но в Таллинне нет таких мест, куда их можно было бы потом передавать для продолжения работы. И хорошо, что нашей программой планируется открытие специального центра уже для этой категории молодежи, а позже откроется и еще один. Это важно, потому что молодежь в возрасте от 15 до 25 лет - самая многочисленная группа риска.

- Можно ли сегодня говорить о каких-то реальных результатах деятельности Центра защиты детей?

- Три года работы совсем не большой срок, и результаты зависят от многих обстоятельств. Если ребенок, которым мы занимались в центре, приходит в детский дом, а там им никто не занимается, то он снова попадет на улицу, и все его проблемы начнутся заново. Сегодня к прежнему не возвращается 60-70 процентов ребят, и это хороший показатель. Наши шведские коллеги работают в этом направлении уже больше 30 лет и говорят, что у них только 40-60 процентов. Может быть, я оптимист, но надо стараться постоянно искать возможности для хорошего результата, хотя наша программа реабилитации предусматривает всего полгода. Это, конечно, немного, нужен, по крайней мере, год, ведь мы имеем дело с теми, кто принимал наркотики длительное время. Новый приют, который мы планируем открыть, предполагает как раз год пребывания. Кроме того, тут еще важен и «школьный» вопрос, как бы там ни было, ребятам из приюта все равно надо продолжать учиться, но в обычной школе с прежними друзьями все может повториться. Поэтому мы через Департамент образования договорились о том, чтобы учились ребята в самом приюте. Но и тут свои трудности. Я знаю, к примеру, одного парня, который за свои 17 лет посещал школу только два месяца, не умел читать и писать, а научился этому только в центре. Кроме того, в центре можно получить навыки какой-то профессии, то есть подумать о том, чем потом заниматься в жизни. Добавьте сюда еще и проблему с родителями этих ребят, так что забот хватает.

- Когда вы говорите, «группа риска», кто имеется в виду - только наркозависимые и вирусоносители?

- Речь идет и о тех, кому доводилось бывать в детских приютах, кто получает деньги на социальную поддержку, потому что возможность риска существует постоянно. Группа риска - это и дети из неполных семей, понятно, что таким семьям живется нелегко, что в них найти время для ребенка сложнее. Есть и семьи, где безработные или один, или оба родителя. Это тоже группа риска.

- А детям, которые, увы, находятся в сфере вашего интереса, не уготовано изначально, когда подрастут, оказаться на обочине жизни?

- Мы стараемся знать о том, как складываются дела уходящих от нас ребят. Только что видел троих и рад, что дела у них идут неплохо. Не надо думать, что их обязательно потом будут ждать проблемы, хотя и без них не обойдется. И это нормально, потому что в первую очередь речь идет о трудностях психологических, когда поначалу дело может пойти не так, как предполагалось, как хотелось бы. Тогда начинаешь винить себя, и очень легко удариться в другую крайность. Для меня важно знать практически каждого из нашего приюта, общаться с ними, играть с ними в баскетбол, мы проводим такие матчи. Они должны чувствовать вашу заинтересованность, знать, что находятся в хороших руках.

- А как меняется сегодня отношение к ребятам и их проблемам у, скажем так, обыкновенного, среднего, человека и, значит, у общества в целом?

- Конечно, не секрет, что кого-то вообще тяготит само наличие таких детей, таких проблем, и для таких людей этого мира вообще не существует. Но, во всяком случае, те родители, чьи дети в школе встречаются с такими ребятами, о них знают. Когда-то бывали претензии, что приютские и пахнут не так, и не аккуратны, как хотелось бы. Теперь многое меняется, мы терпеливы в просьбах относитья к таким ребятам как к совершенно обыкновенным и нормальным. И все же отношение меняется пока с трудом. Около года назад возле одного из наших приютов на Моони, 1 была украдена машина, и ее владелец начал обвинять в этом наших ребят. Почему, спросил у него? Потому что они у вас такие, сами понимаете, какие. Такое объяснение очень типично. Потом машина нашлась, владелец извинился.

- А какие проблемы мы могли бы решить уже сегодня, если бы сами были лучше?

- Сейчас все живут ожиданием будущего, все думают о Европейском союзе, связывают с этим особые надежды на улучшение жизни. Мне же кажется, что думать надо не только об этом, но и о том, чтобы находить время для других, быть внимательнее к другим. И вообще не стоит суетиться и торопиться.

- Тем не менее с вступлением в ЕС в вашей деятельности что-то изменится?

- Насколько я знаю, все программы, подобные нашей, в странах ЕС хорошо работают, потому что в них есть системность, на такую системность надеюсь и и я. Не знаю, появятся или нет какие-то дополнительные средства, но верю в поддержку, во всяком случае, психологическую. Надеюсь, что с улучшением уровня жизни и совершенствованием социальной поддержки проблем станет меньше, во всяком случае, меньше детей будет попадать в беду.

- Эрки, у вас есть дети?

- Сын, ему девять. Опыт общения именно с ним помогает. Вижу, как он растет, с какими сложностями при этом сталкиваюсь, скажем, в детском саду или школе.

- Ваше собственное детство было счастливым?

- Да, я им был доволен. Потому и считаю, что в нашем деле каждый день должно что-то меняться к лучшему. Я своей работой доволен.