Йоханнес, внук Йоханнеса

С агрономом-экономистом, владельцем хутора Лахеотса Йоханнесом ВАЛКОМ беседует Татьяна ОПЕКИНА.

Когда год назад Эстония поздравляла Йоханнеса Валка как земледельца-2003, а он принимал соответствующий диплом, это был одновременно некий тайный, не произносимый вслух привет от внука его дедушке, тоже Йоханнесу, получившему в начале прошлого века свой почетный земледельческий диплом, подписанный высоким чином царской России. Выходит, традиция эта потомственная — трудиться на земле. И трудиться хорошо.

— За глаза вас, понятное дело, называют хозяином. Но вы ведь хозяин не только в переносном смысле — глава, руководитель, организатор, но и в прямом — владелец, собственник. Чем вы владеете?

— Землей, зданиями, автомобилями, сельхозтехникой.

— Землю получили по наследству? Или приобрели у государства?

— За землю деда получил компенсацию, купил пару сотен гектаров земли. Остальную площадь обрабатываю по праву землепользователя либо арендую.

— Что же это такое — хутор Лахеотса? Каков его экономический портрет?

— На самом деле у нас три отделения. Непосредственно в Лаагри выращиваем розы, в Падизе — картофель и овощи, главным образом морковь. В городе у нас склад, где все это и продаем. По объемам реализации самой важной культурой для нас является картофель, затем — розы.

— Нетрудно догадаться, что все это требует рабочих рук. Сколько рабочих мест вы создали?

— Сто.

— Хозяйство прибыльное? Или еле-еле сводите концы с концами?

— Отдельно по каждой культуре мы себестоимость не просчитываем. Но если сложить все вместе, работаем рентабельно.

— С вашей продукцией столичные жители хорошо знакомы. Ведь если на самом картофеле или моркови место их рождения не обозначено, то на вакуумных упаковках полуфабрикатов, а это овощные смеси для быстрого приготовления супов и овощных гарниров, стоит адрес изготовителя — хутор Лахеотса. Если бы рядом не было столицы с ее жителями, которые каждый день хотят кушать, и значит, никуда им не деться без ваших овощей, а в день рождения или юбилея — без ваших роз, то как бы вы распорядились своим участком земли?

— Действительно, мне повезло — рядом столица. Розы мы выращиваем почти в черте города, картофель и овощи — в пятидесяти километрах от центра Таллинна. Это как раз такое расстояние, когда транспортные расходы еще не столь велики. Но если бы моя земля была расположена где-то в ином регионе Эстонии, на юге или на юго-востоке, то пришлось бы поискать другую бизнес-идею или даже вовсе от земли отказаться. Ведь надо находить такое дело, которое не только тебе подходит, но и дает хоть какое-то преимущество перед конкурентами.

— А у вас есть конкуренты?

— Есть, конечно. Одни рядом, в Лаагри, это наследники бывшего совхоза Сауэ. Правда, с ними больших проблем нет. Они выращивают капусту, а не морковь. Картофель, правда, есть и у них, но не в таком объеме, поменьше. Что касается хутора Кадарбику, то у нас с ними общая культура — морковь. Но сейчас они стали производить из нее морковный сок, требующий много сырья. И, значит, часть их рынка освободилась. Они нашли для себя хорошую нишу, заодно и нам повезло.

— Вы лидер или управленец? Лидер, руководитель — это тот, кто, как говорят американцы, забирается на самое высокое дерево, осматривает местность и кричит: «Это не те джунгли!..» Ну, а управленец вникает во всякие мелочи, руководит оперативными делами, весь в текучке, сиюминутных проблемах...

— Мне приходится заниматься и тем, и другим. Благо, образование соответствующее — Эстонская сельскохозяйственная академия. Когда уже не будет сил работать столько, сколько сейчас, поищу хорошего директора, управленца. У нас и сегодня есть агроном, директор, бригадиры, технолог. Но директор собрался уходить на пенсию. Требуется замена. И механик не помешал бы, но... идет дождь. Он путает нам все карты. Затрат много, а доходов ждать не приходится. Как бы не пришлось вообще сокращать количество рабочих мест...

— Затяжные дожди могут не только крестьянина разорить, но и смести правительство. Истории такие случаи известны. Андре Моруа описывает в биографии Дизраэли, как тот сидит, уже старый и больной, у камина на Даунинг-стрит, 10, а за окном которую неделю идет дождь. Тупой, серый, нескончаемый. Крестьяне в панике: поля затопило, урожай гниет на корню. Гладстон — вечный политический оппонент Дизраэли — уже поднял обличительную кампанию в газетах. Понятно, что на предстоящих выборах он победит, и Дизраэли придется укладывать чемоданы, чтобы покинуть правительственную резиденцию. Потому что должен же кто-то нести ответственность за то, что идет дождь...

— В июле выпало 40 процентов годовой нормы осадков. Что тут скажешь? Если бы это случилось осенью, после уборки урожая, то на сильно увлажненные поля можно было бы смотреть даже с радостью. А сейчас, когда все растет... Вернее, должно расти. Когда с погодой все в норме, от реализации картофеля мы получаем до 25 миллионов крон. Сейчас мне трудно прогнозировать, что останется на полях. В прошлом году мы убрали около 9,5 тысячи тонн картофеля и овощей. Уберем ли нынче хоть половину? Вилами по воде написано...

— Если тяжко будет, пойдете за ссудой в банк?

— Боюсь, боюсь. А если и следующий год будет таким же, что тогда? Я и так должен банку около 13 миллионов крон.

— Банк — ваш партнер, помощник или кровопийца?

— Когда пару лет назад мы начали реконструировать теплицу для роз, взяли срочный кредит. Теперь только машины покупаем в лизинг. Без банка не обойтись. Все текущие расчеты ведутся через него.

— А помощь Евросоюза? О ней много говорится, особенно применительно к селу, к сельхозпроизводителям.

— Мы получили такую помощь в рамках программы SAPARD, а сейчас получаем и из структурных фондов. Помощь эту налево-направо не раздают, ведь фонды ЕС формируются из налоговых поступлений, из карманов налогоплательщиков. Прежде чем просить деньги, а тем более получить их, надо доказать, что твоя фирма существует уже не первый год, что она жизнеспособна.

— Каждый горожанин мечтает, чтобы на его столе были экологически чистые продукты. Что вы можете сказать в этом плане о своей продукции?

— Мы уже говорили с вами, что Лахеотса расположен в 50 километрах к западу от центра столицы. Значит, воздух, которым дышат наши растения, достаточно чистый. Почву мы, конечно, удобряем, делая это согласно рекомендациям ученых, даем растениям все, что нужно — и макроэлементы, и микроэлементы. Иначе бедная земля не сможет обеспечить им хорошего роста. И человеку потом тоже будет чего-то не хватать.

— В моем детстве морковка и репа были очень сладкие, огурцы издавали изумительный аромат...

— И птицы звонче пели? И солнце ярче светило? Уверяю вас, наши внуки через несколько десятилетий то же самое скажут про сегодняшние овощи и фрукты. Таково свойство нашей психики, нашей памяти.

— По сравнению с Норвегией, Финляндией, Швецией, Германией у нас более дешевые продукты. Пока. По сравнению с Польшей, Литвой, Чехией, Латвией — более дорогие. Пока? Или будут еще дороже? Какие тут перспективы?

— В Польше и Литве земля получше нашей, а зарплата на селе очень низкая. Преимущественно маленькие семейные фирмы, длинный рабочий день, и деваться от этого некуда, в другом месте вообще нет работы. А еще старая техника, старые трактора. Но все это — явление временное, так что и в Польше, и в Литве цены на сельхозпродукты будут постепенно повышаться. Что касается Эстонии, то многое, если не все, тут зависит от государственной сельскохозяйственной политики. Старожилы Европейского союза, как известно, неуклонно проводят протекционистскую сельскохозяйственную политику, чтобы уберечь своего крестьянина от неоправданной конкуренции, а свою землю — от запустения. Наши же либералы от политики широко распахнули границы для любого товара или продукта, откуда бы он ни прибыл, где бы ни производился. Понятно, когда к нам привозят бананы, апельсины, киви или виноград, в Эстонии не растущие. Но масло, мясо, сыр, картофель, морковь и т.п.? Страны Западной Европы дотируют своего земледельца. 40-50 процентов доходов тамошнего крестьянина образуют эти дотации. Это не подарок, не подачка, это трезвое понимание реалий жизни: производство сельхозпродуктов трудоемко, энергоемко, земледелие — область рискованная (дожди, засуха и пр.), а цену на морковь или картофель не поднимешь так, как на икру или креветки. Учитывая, что общий объем производства эстонского растениеводства и животноводства в текущих ценах составляет от 5 до 6 миллиардов крон, эстонское сельское хозяйство могло бы ежегодно получать дотации в размере 4,5 миллиарда крон. Оно, конечно, дотации получает, но десятую часть от названной мною суммы... Были бы полновесные дотации, можно было бы снизить цены. А значит, и горожанам, потребителям сельхозпродукции, от этих дотаций была бы непосредственная выгода.

— Вот мы сидим с вами и разговариваем. А телефон без конца звонит. Сколько часов в день вы держите в руках телефонную трубку?

— Специально не подсчитывал, но, думаю, не меньше трех-четырех часов. Сам я на поля выезжаю не часто, но информация оттуда поступает исправно.

— В разгар лета, в начале июля на пару недель вы уезжали из Эстонии за границу. Понятно, что мобильный телефон был при вас. Но понятно и то, что вы оставляли на месте надежных специалистов. Говорят же: доверие — высшая форма мотивации.

— Может, и не надо было уезжать. Может, что-то здесь, на месте было бы сделано по-другому. Но разогнать тучи и справиться с дождем не в моих силах...

— Спасибо за беседу.