Я вторично умру...

Странная ситуация с Военным кладбищем

Нелли КУЗНЕЦОВА

Помню, я все повторяла и повторяла про себя эту горькую строчку Высоцкого, когда мы с Давидом Семеновичем Слонимским, ответственным секретарем Таллиннского Союза ветеранов войны и воинской службы, и с Леонидом Петровичем Кустинским, смотрителем, бродили по этому затененному кладбищу. Удивительно оно, это кладбище... Как будто в центре города, а шум машин, автобусов, трамваев сюда не долетает. Поразительная тишина... И поневоле начинаешь говорить тихо-тихо возле этих молчаливых елей, возле маленьких бетонных плит, под которыми лежат мертвые. Казалось бы, ничто не должно нарушать эту тишину.

Но, оказывается, она обманчива, эта тишина. Кто бы мог подумать, что тут, над могилами мертвых, вьются споры, строятся интриги... Так или почти так, помнится, я начинала разговор о Военном кладбище несколько лет назад. Тогда вопрос касался памятника Неизвестному солдату. Многие помнят его, очевидно, он виден почти от самого входа. Раньше он был сделан из искусственного материала, который, конечно, не мог быть стойким. По памятному камню поползли трещины. Прежний смотритель кладбища говорил, что весной и осенью «камень сочится». Словом, разрушался он стремительно.

А уже был готов отменный гранит, привезенный из Финляндии. Средства, хоть и немалые, для реставрации тоже нашлись. И было даже решение эту реставрацию начать. Но... Работы почему-то долго не начинались. Мы так и не поняли, где, в каких кабинетах это стопорилось и зачем. Впрочем, почему — можно догадаться...

Слава Богу, что этот вопрос был все-таки решен. И уже не первый год к обновленному памятнику 9 мая, 22 сентября и в другие дни приходят ветераны, военные пенсионеры, приходят те, кто не забыл войну, у кого нет возможности где-то в другом городе, в другой стране положить цветы на родную могилу.

И вот теперь снова возник вопрос...

Собственно, все очень просто. Время идет, кладбище разрушается. Требуется постоянно поддерживать его в порядке. Есть и проект реновации, он утвержден еще в 1998 году всеми соответствующими инстанциями. И опять-таки... Работы так и не были произведены.

Ветеранские организации Таллинна вышли с предложением: в этом году в плане подготовки к 60-летию Победы над фашизмом произвести на Военном кладбище хотя бы частичный ремонт — привести в порядок узел дорог в центральной части кладбища, как раз те, по которым и ходят главным образом делегации, просто посетители этого священного места, обложить эти дороги черным бордюрным камнем, словом, хотя бы частично выполнить существующий проект реновации. Надо подправить и около 300 бетонных плит, которые наиболее сильно разрушаются.

Со средствами нет проблемы. Российское посольство готово помочь. Нет проблем и с подрядчиком... На кладбище побывали все необходимые специалисты, в том числе и из ведомства г-на Дубовика, ведающего вопросами охраны культурных ценностей, памятников старины. Все, казалось бы, шло как по маслу. Давид Семенович Слонимский, который вел все эти переговоры (должно было последовать заключение договора в Департаменте коммунального хозяйства, получение разрешения на проведение работ в отделе охраны культурных ценностей, объявление конкурса для фирм и т.д., словом, целый ряд необходимых действий), как-то вскользь даже заметил, что его несколько смущает эта кажущаяся простота. И — как в воду смотрел...

Все как-то вдруг застопорилось. Г-жа Пярн, ведущий специалист Департамента коммунального хозяйства, занимающаяся как раз вопросами кладбищ в Таллинне и до сих пор, как казалось ветеранам, охотно сотрудничавшая с ними, вдруг сказала, что это не ее уровень — решать проблемы Военного кладбища. Кто-то, по-видимому, это ей «объяснил». Я от имени газеты попыталась задать ей вопрос, чтобы как-то прояснить ситуацию с кладбищем. Однако она ответила, что не уполномочена разговаривать с журналистами. Тогда мы обратились с вопросом к вышестоящему сотруднику Департамента коммунального хозяйства. Ответа пока нет...

Борис Дубовик на наш вопрос, в чем, собственно, загвоздка, честно сказал, что не знает. И это понятно. Он сделал все, что мог. Но пока нет договора, ничего больше предпринять он не может.

А почему не заключается договор, никто сказать не может. Не говорят «нет», но не говорят и «да»... Так, во всяком случае, расценивают сложившуюся ситуацию представители ветеранских организаций, которые вышли с инициативой привести кладбище в порядок и вели все эти долгие переговоры.

Словом, как говорилось в известной трагедии, «дальше — тишина»... А время уходит. Уже потеряны часть мая, июнь, первая декада июля. Работы на кладбище можно вести только в летнее время. И если они не начнутся в ближайшие дни, значит, их придется отложить в долгий ящик, и к 60-летию Победы над фашизмом кладбище не будет приведено в порядок.

И это не может не удивлять. С разрешением на слет бывших эсэсовцев в Таллинне не было, очевидно, никаких проволочек. Они свободно праздновали, свободно маршировали, свободно произносили речи. Что, кстати, поразило очень многих людей. И не только в Эстонии...

В Европе, между прочим, совсем недавно отреставрировали памятник Солдату-освободителю в берлинском Трептов-парке. В Европе недавно торжественно отмечали 60-летие открытия второго фронта. Я уж не говорю о совершенно особом отношении к Арлингтонскому кладбищу в США, где похоронены герои минувшей войны и где с торжественными речами по традиции выступают американские президенты.

Странно на этом фоне выглядит ситуация с Военным кладбищем в Таллинне... Не потому ли, что там лежат погибшие и умершие от ран в окрестных госпиталях советские офицеры и солдаты, освобождавшие от фашизма Эстонию и Таллинн?

Мы долго стояли возле этих маленьких плит... Сержант Кротов... Рядовой Корабельников... Сержант Мяндсоо... Вот они, лежат тут все рядом, эстонцы, русские, украинцы, евреи... Без различия званий и национальностей. А недалеко памятник Герою Советского Союза Рачкову. Ему было 24 года, всего 24, когда он погиб. Некоторые погребены вместе. Вот, например, скромный памятник: «Здесь похоронены неизвестные герои, погибшие при обороне Таллина в августе 41-го. Командир-зенитчик и три краснофлотца...» Наверное, потом их так и нашли лежащими рядом. Так и похоронили. Как в последнем бою. Здесь и памятник подводникам, погибшим летом 41-го...

А в общем, оно символично, это кладбище. Здесь, в этой земле, лежат воины разных поколений, разных времен. Есть старые могилы, относящиеся еще к концу позапрошлого века. Смотритель Леонид Петрович Кустинский показал мне памятный камень с надписью «1898». Есть и еще один, столь же старый. Неизвестно, кто похоронен в этих могилах. Одно только ясно: это военные люди. Леонид Петрович старательно ухаживает и за этими захоронениями, выкашивает траву. Как, впрочем, везде на этом кладбище... И там, где похоронены эстонские воины, погибшие в 30-х годах при взрыве пороховых складов в Мяннику... И там, где лежит эстонский летчик Михкель Фарсман, погибший в 1938 году... И, конечно, возле могил наших офицеров, умерших в разные годы уже после войны.

Да, здесь, на этом небольшом клочке земли, всего-то в 6,5 га, словно застыли все страсти, все муки прошедших времен. Это кладбище, по существу, военная история, история битв, испытаний, подвигов и самопожертвования, мужества и предательства. Это мемориал воинов разных времен и поколений, погибших, умерших в Эстонии и ради нее. Как же можно относиться к этому святому месту без должного уважения, без должного внимания? Можно ли вести вокруг него какие-то — политические? — игры? А если это не игры, то что это?