В последнее время резко активизировались в России дискуссии по поводу ее присоединения к Всемирной торговой организации. Кроме деловых кругов и прессы в них теперь вовлечены и высшие эшелоны власти — президент, парламент, правительство. Соответствующим ведомствам даны задания еще раз определить желательные параметры и пределы уступок России при присоединении, всесторонне проанализировать возможные последствия этого шага для важнейших отраслей экономики, а следовательно, и для регионов, и населения в целом.
Несомненно, Россия, сделавшая стратегический выбор в пользу создания у себя рыночной экономики открытого типа, должна присоединиться к ВТО, которая регулирует 95% оборота мировой торговли и насчитывает уже 147 стран-членов. Несмотря на все сомнения и колебания, такова позиция и российских властей, и бизнеса, и профсоюзов.
Но другое дело — вопросы тактики. Должна ли Россия форсировать процесс вступления, или ей следует действовать не спеша? Как соблюсти баланс уступок и выгод, сохранить экономическую безопасность страны и как строить переговоры с партнерами? Все эти вопросы требуют основательной проработки.
Вступление в ВТО, в принципе, открывает перед российской экономикой заманчивые перспективы. Это равный с конкурентами режим операций на мировом рынке, гармонизация отечественного делового права с международным, непосредственное участие в выработке норм и правил мировой торговли, доступ к международному механизму разрешения споров. Однако все эти преимущества даются лишь в обмен на широкое открытие отечественного рынка для иностранной конкуренции, что равносильно «прополке» действующих на этом рынке предприятий, а то и целых отраслей.
К сожалению, на официальном уровне каких-либо исчерпывающих и убедительных подсчетов всех этих плюсов и минусов не существует. Подобно Наполеону российские реформаторы решили, что главное — это ввязаться в сражение (переговоры), а там посмотрим... Жестче, чем ожидалось, оказалась и позиция партнеров. Вместо стандартных условий присоединения России навязываются завышенные требования, в том числе по присоединению к диспозитивным (добровольным) обязательствам, а также в секторе услуг сельского хозяйства и гармонизации законодательства. Поэтому любой анализ последствий присоединения может быть сейчас только приблизительным.
С учетом анкетирования предприятий, проведенного Торгово-промышленной палатой России и Союзом отечественных товаропроизводителей, результаты этого анализа на сегодня скорее асимметричны. Отмечая, что ВТО создано прежде всего для либерализации торговли готовой промышленной продукцией, в том числе наукоемкой и услугами, эксперты указывают, что в российском экспорте их доля составляет всего около 10% (а наукоемкой продукции — 1%). То есть льготы ВТО смогут сработать лишь на довольно узком участке. Более того, через сеть двусторонних и многосторонних соглашений, основанных на принципе наибольшего благоприятствования, Россия уже сейчас имеет доступ к основным тарифным льготам ВТО в большинстве стран-членов организации. Поэтому какого-либо взрывного роста российского экспорта при вступлении в ВТО не произойдет. В этом смысле рост цены барреля нефти на пару долларов дал бы стране большую прибыль (хотя, правда, только в краткосрочной перспективе).
Что же касается импорта, то Россия должна зафиксировать ставки своих ввозных таможенных пошлин без права их повышения и предложить иностранным провайдерам услуг режим, близкий к тому, каким пользуются отечественные. Российская делегация на переговорах с ВТО исходит из того, что в первые годы после вступления в организацию абсолютное большинство этих зафиксированных («связанных») пошлин будет не ниже ныне действующих, и только по прошествии нескольких лет переходного периода они должны начать снижаться. Но на это еще предстоит уговорить партнеров, которые пока требуют по многим позициям установления «связанных» пошлин на уровне ниже действующих.
В разных «весовых категориях» находятся российские и иностранные провайдеры услуг. Эта асимметрия беспокоит отечественную промышленность. О готовности конкурировать по правилам ВТО на отечественном рынке заявляет всего 1/3 предприятий, на рынках СНГ — 1/4 и на мировом рынке — 1/10. Менеджеры и эксперты указывают на крайнюю изношенность основных производственных фондов предприятий (морально изношена половина и физически — одна треть), на затухание в стране технического прогресса (на науку в бюджете заложено лишь 1,7% расходов вместо необходимых 4%, и фактически инновации могут себе позволить лишь 8% предприятий), на отсутствие господдержки как производства, так и экспорта. О слабости отечественной базы в сфере услуг говорят банкиры, страховщики, юристы, торговцы в розницу.
Более реалистично нужно оценивать, наконец, и некоторые политические надежды, связанные с присоединением к ВТО. Конечно, Россия сможет иметь там голос при принятии решений. Но важно и то, насколько весомо — с учетом нынешнего положения страны — он сможет звучать в концерте остальных 147 государств. А от этого зависит, насколько полно при принятии решений будут учитываться российские интересы. Неверна и расхожая точка зрения, будто вступление в ВТО избавит Россию от антидемпинговых преследований. Ее по-прежнему будут судить за демпинг, хотя и по другим (пусть более транспарентным) — «рыночным» правилам.
Особого внимания заслуживает вопрос: какие выгоды получит от вступления страны в ВТО российский потребитель? Теоретически — больше импортных товаров по сниженным ценам. Но далеко не факт, что эта скидка, при отсутствии в стране эффективной конкуренции, дойдет до потребителя, а не осядет среди оптовиков и посредников.
Но вместе с тем в дискуссии о вступлении России в ВТО не должны преобладать «заупокойные» мотивы. Поскольку вступать в организацию все равно необходимо, главное сейчас не в полемике «за» и «против», а в том, чтобы начать целенаправленно готовиться к такому вступлению, сокращая указанную выше асимметричность. Причем это касается не только бизнеса, но и государства.
Прежде всего, государство должно иметь четкую промышленную политику, определяющую, какие отрасли оно собирается защищать и развивать, а какие готово отдать на волю рынка. Пока такой промышленной политики нет, любые переговоры, «связывание» ставок и т.д. идет во многом на ощупь.
Во-вторых, государство, как и повсюду в мире, обязано помогать своим экспортерам через разрешенные ВТО схемы содействия экспорту (кредиты, страхование, внешнеэкономическая информация, разрешенные субсидии и т.д.). На бумаге такие схемы у правительства есть, но они лишены финансирования и не работают. То же относится и к аграрному сектору. Непонятно, зачем добиваться на переговорах в Женеве объема санкционированной поддержки сельского хозяйства в 16 млрд долларов в год, когда в бюджете на эти цели ассигнуется менее миллиарда.
Во многих странах действуют схемы адаптации национальных предприятий к возможному росту импорта. В России таких схем нет даже теоретически — на бумаге. Наконец, запаздывает с внесением в Думу и пакет правительственных законопроектов по сближению российского законодательства с нормами и правилами ВТО.
Таким образом, ясно, что вопрос о присоединении России в ВТО должен решаться не только за столом переговоров в Женеве, но прежде всего внутри страны. Это, к сожалению, не всегда понимают в российских властных структурах, тогда как нужен регулярный диалог власти и бизнеса. Причем диалог не с отдельными выборочными группами руководителей преуспевающих предприятий, а с представительными союзами предпринимателей, формирующими общий коллективный голос бизнеса.
Иван ИВАНОВ, заместитель директора Института Европы РАН
