Соленая книжкаРодители! Будьте бдительны, инспектируя книжную полку в детской комнатеВ разговоре о табуированной лексике мы подошли к самой сомнительной и скользкой его части - конкретным примерам. Поэтому есть мнение ограничиться небольшим экскурсом в народное творчество и отдельными примерами из литературы. (Начало разговора смотри в "МЭ"-"Русский Почтальон" за 21 июня и 5 июля.)
Николай НиколаевичПовесть Юза Алешковского "Николай Николаевич" я получил из рук московских студенов, отдыхавших в Вызу. Это был первый и самый настоящий "самиздат" в моей жизни. Тридцать третью машинописную копию, которая местами едва читалась (угадывалась), я получил ровно на одну ночь.Самое сильно впечатление на меня произвела даже не табуированная лексика и не фантастический сюжет, а то, что мы сейчас называем "приколами". Приколов (афоризмов) в повести было бесконечное, как мне тогда показалось, множество. Один из них (без указания на первоисточник) имел в те годы довольно широкое хождение, поскольку содержал в зависимости от контекста бесчисленное количество антисоветских намеков: "Пусть бздит неправый". А вот любимое мной поучение старого урки главному герою повести: "Бойся добровольцев. Их у нас до ... и больше". Теперь я радуюсь, что сюжет и табуированная лексика прошли мимо моего юношеского сознания. Когда я перечел "Николая Николаевича" в зрелом возрасте, то необычная лексика уже воспринималась мной не как вызов обществу, а как обычный художественный прием, с помощью которого автор добивается особой выразительности текста. Причем сама повесть оказалась написанной в лучших традициях социалистического реализма и отражает жизнь в формах, избранных самой жизнью. Главный герой повести - карманный воришка, который случайно попадает в качестве донора спермы в закрытый научно-исследовательский институт. Кое-кто в этом институте занимается опытами с генетическим материалом в надежде создать сверхчеловека для покорения звезд. В стране начинается борьба с лженауками - генетикой и кибернетикой. Исследователей разгоняют. Карманник без памяти влюбляется в ученую даму и вопреки ее фригидности пробуждает в ней женщину. Словом, "Николай Николаевич" - это повесть о любви, причем такая искренняя, что в советской литературе и сравнить-то ее не с чем, разве что с романом "Москва - Петушки". Москва - ПетушкиВторым самиздатовским изданием, которое попало мне в руки был знаменитый роман Венедикта Ерофеева "Москва - Петушки". Сейчас он опубликован, но табуированной лексики в романе нет. Зато есть авторское предисловие:"Первое издание "Москва - Петушки", благо было в одном экземпляре, быстро разошлось. Я получал с тех пор много нареканий за главу "Серп и Молот - Карачарово", и совершенно напрасно. Во вступлении к первому изданию я предупреждал всех девушек, что главу "Серп и Молот - Карачарово" следует пропустить, не читая, поскольку за фразой "И немедленно выпил" следуют полторы страницы чистейшего мата, что во всей этой главе нет ни единого цензурного слова, за исключением фразы "И немедленно выпил". Добросовестным уведомлением этим я добился только того, что все читатели, в особенности девушки, сразу хватались за главу "Серп и Молот - Карачарово", даже не читая предыдущих глав..." Честно говоря, я напрочь не помню этих полутора машинописных страниц чистейшего мата, да и были ли они? Кажется, что авторское предисловие есть ловкий художественный прием - замануха - концентрирующий внимание на том, чего в романе нет, но что само собой подразумевается. Надо заметить, что замануха Венички Ерофеева срабатывает безотказно.
Заветные сказкиСудьба трудов ученого Александра Николаевича Афанасьева напоминает судьбу собранных Владимиром Далем бранных словечек и поговорок, содержащих табуированную лексику. Сказки, собранные Афанасьевым, можно встретить почти в каждой семье, где есть маленькие дети. Однако "заветных" сказок среди них нет. Впервые они были изданы в 1872 году в Женеве, и с тех пор издание стало библиографической редкостью.Пересказывать афанасьевские сказки - дело безнадежное. Народный юмор и смекалка без табуированной лексики теряют всю свою первозданную прелесть. Если попадется вам на книжном развале современное издание, то не пожалейте денег на этот "русский Декамерон".
Девичья игрушкаАвтор бессмертной "Игрушки" Иван Семенович Барков родился в 1732 году в семье священнослужителя. Он учился в Александро-Невской духовной семинарии, потом в Академическом университете. Дело кончилось плохо. Не отличавшийся благонравием Барков в пьяном виде нахамил притеснявшему его ректору Крашенинникову, за что едва не угодил в матросы. При жизни Барков прославился как талантливый копиист. Умер он 36 лет от роду. Со смертью Баркова началась его всероссийская слава.Имя Баркова известно современному читателю по значительно более поздней мистификации "Лука Мудищев", принадлежащей перу неизвестного автора, но смело приписанной им Ивану Баркову. Стихами из "Девичьей игрушки" увлекался Александр Сергеевич Пушкин и даже написал небольшую поэму "Тень Баркова":
Однажды зимним вечерком, Ныне оригинальные эротические стихи Баркова, полные матерных слов и славянской архаики уже не пользуются такой популярностью, как прежде. Дело в том, что они оказались для современного читателя "непонятнее египетских гиероглифов": отдельные слова понятны, но общий смысл ускользает. Зато мистификации под Баркова "Лука Мудищев", написанной вполне современным языком, похоже, что суждена долгая жизнь.
Валенок, надетый на носГласность мила нашему сердцу тем, что почти все запретное в литературе вдруг перестало таковым быть. Очень быстро мы обнаружили, что многие запретные доселе произведения безнадежно устарели. Иное дело частушки. Неподцензурное народное творчество оказалось настоящим золотом, не подвластным веяниям времени.Народную частушку очень условно можно поделить на эротическую и хулиганскую, а политическая частушка удивительным образом сочетает в себе и эротику, и политику, и хулиганство:
Полюбила б я Хрущева, * * *
Я с женою разведусь Фурцева была обаятельным советским министром культуры, но попалась на банальных валютных махинациях. Это пример из 60-х, а вот частушка про Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева: Раньше пили каждый день, А теперь с получки. Этот хрен с пятном на лбу Доведет до ручки. Частушка всегда обладала высокой степенью притягательности. Может быть, потому, что кратко и ясно формулировала то, на камуфлирование чего советский идеологический аппарат тратил горы бумаги и сотни тонн типографской краски. Пришли перестройка и гласность. Издательству "Молодая гвардия" очень захотелось развлечь читателя частушками. Составили сборник "Я приду на посиделки", предисловие написал составитель поэт Николай Старшинов, который должен был бы хорошо знать, что из песни слова не выкинешь, и, тем не менее. Из хорошо известных текстов исчезли все без исключения бранные слова, а вместо них появились уродливые эвфемизмы:
Чолон тонет, чолон тонет, Нет никаких сомнений в том, что именно должно стоять на месте уродливого "цолонуть". В другой изуродованной частушке над деревней летает "неопознанная серебристая фигня", а в знаменитой припевке "Разрешите вас потешить" поэт Старшинов умудрился надеть валенок вместо ... на нос. Тот же нос прилеплен в частушке про Сталина ("Нос большой у Сталина, больше, чем у Рыкова и Петра Великого"). Примеры можно продолжить, но это уже даже не смешно.
РукаКак ни крути, а возвращаться приходится снова к Юзу Алешковскому. Ему, кстати, принадлежат слова двух великолепных стилизаций под лагерную лирику - песни "Окурочек" и "Товарищ Сталин, вы большой ученый". Есть мнение, что именно "Товарищ Сталин" послужил толчком к созданию "лагерных" песен Александром Галичем. Как бы там ни было, эти две песни знала вся страна.Ненормативная лексика в произведениях Алешковского встречается даже чаще, чем этого хотелось бы любителям матерщины. Есть у него роман под названием "Рука". В подзаголовке указано, что это - исповедь палача. Читать страшно и неприятно. Пересказывать не буду. Однако должен заметить, что "Рука" - это, пожалуй, лучший из примеров современной прозы, в котором табуированная лексика так ненавязчиво и органично вплетена в нить повествования, что на третьей странице перестаешь воспринимать ее даже как художественный прием. Мера соблюдена, что нынче встречается редко. Одно из наиболее удачных покушений на использование табуированной лексики совершил некто Александр Никонов. Пишу "некто", потому что других сочинений этого писателя не встречал. Никонов довел художественный прием до абсурда - матерщина составляет основу текста. Называется сочинение "Х...я книга". В книге много юмора и примет уходящего навсегда совкового быта, читается она легко, но этим исчерпываются все ее достоинства - легко прочитал и легко забыл. Любопытно, что предисловие и послесловие к книге написал известный сатирик Виктор Шендерович, написал, используя ту самую лексику, поминая и Баркова, и Алешковского.
Памятка родителямРодители! Будьте бдительны, инспектируя книжные полки своих детей. Хорошо, когда они интересуются настоящей русской литературой, но очень плохо, когда литературные произведения они начинают воспринимать как порнографию и руководство к действию. Самая лучшая формулировка при изъятии сомнительных книг:- Давай вернемся к этому, когда у тебя появится личный опыт, когда ты сможешь лучше оценить художественные достоинства книги, юмор автора и прочие нюансы. Все сомнительное с книжной полки долой. Однако не впадайте в филистерство. Если ваше чадо с интересом читает сочинения Баркова, то отнимать книгу уже поздно. Лучше постарайтесь направить интерес ребенка к осмыслению славянских архаизмов в текстах Ивана Семеновича. Разговор об эротической составляющей замните до поры, потому что дети в переходном возрасте склонны воспринимать эротику, как порнографию. Откровенная порнография, например, сочинения маркиза де Сада, подлежат немедленному изъятию, поскольку они написаны извращенцем и для извращенцев. Помните, что есть множество "художественных" произведений, представляющих служебный интерес для криминалистов, психиатров и сексопатологов, но не для нормальных людей. Без особой нужды не покупайте и не приносите в дом такие книги. Во всяком случае, держите их подальше от детей, чтобы не получилось, как в той частушке:
Я кальсоны полоскала Михаил ПЕТРОВ.
|